Чехов Громов Михаил Петрович
«ВИШНЕВЫЙ САД»
«ВИШНЕВЫЙ САД»
«Вишневый сад» - последняя пьеса Чехова; когда он держал в руках ее печатные оттиски, жить ему оставалось недолго, несколько считанных месяцев. Премьера комедии в Московском художественном театре состоялась в день рождения автора, 17 января 1904 года, и с нею «Вишневый сад» вошел в сокровищницу мировой драматургии. Переведенная на все основные языки мира, пьеса не выходит из репертуара и, по сведениям международного театрального ежегодника, где ведется летопись постановок, вот уже много лет идет везде.
«Вишневый сад» стал великой и вечной премьерой мирового театра, об истории его постановок написаны труды. Пьеса открывается заново англичанином П. Бруком, итальянцем Дж. Стрелером, немцем П. Штайном.
Во многих странах «Вишневый сад» воспринимается как национальное достояние. Он был возобновлен в Токио в послевоенном 1945 году, в разрушенном здании театра Юракудза, его смотрели люди, пережившие атомный пожар Хиросимы, по-своему понимавшие финал: «Слышится отдаленный звук, точно с неба, звук лопнувшей струны, замирающий, печальный. Наступает тишина…»
В рецензии Андо Цуруо в газете «Токио симбун», едва ли не первой театральной рецензии после войны, говорилось: «Вновь возвратился в Японию наш любимый Чехов».
Комедия создавалась в 1902–1903 годах для Художественного театра. В эту пору Чехов был уже тяжело болен, работал с непривычной медлительностью, с трудом. В иные дни, судя по письмам, ему не удавалось написать и десяти строк: «Да и мысли у меня теперь совсем другие, не разгонистые…» Между тем О. Л. Книппер торопила его: «Меня мучает, почему ты откладываешь писать пьесу? Что случилось? Так дивно все задумал, такая чудесная будет пьеса - гвоздь нашего сезона, первого сезона в новом театре! Отчего душа не лежит? Ты должен, должен написать ее. Ведь ты любишь наш театр и знаешь, какое ужасное огорчение будет для нас. Да нет, ты напишешь».
В пьесе Ольге Леонардовне предназначалась роль Раневской. Заканчивая работу, Чехов писал жене 12 октября 1903 года: «Пьеса уже окончена, окончательно окончена и завтра вечером или, самое позднее, 14-го утром будет послана в Москву. Если понадобятся переделки, то, как мне кажется, очень небольшие… как мне трудно было писать пьесу!»
Временами Чехову казалось, что он повторяет себя. В известном смысле так оно и было: «Вишневый сад» - дело целой жизни, а не только двух предпоследних, омраченных усталостью и болезнью, лет.
Замыслы (это относится не только к «Вишневому саду», но, по-видимому, ко всем сложным рассказам, повестям, пьесам) возникали задолго до того, как Чехов брался за перо, долго формировались в непрерывном потоке наблюдений, среди множества других образов, сюжетов, тем. В записных книжках появлялись заметки, реплики, завершенные фразы. По мере того как наблюдения процеживались в памяти, возникала последовательность фраз и периодов - текст. В комментариях отмечаются даты создания. Их было бы правильнее называть датами записывания, поскольку за ними стоит перспектива времени, протяженная, дальняя - на годы, на много лет.
В своих истоках «Вишневый сад» восходит к раннему творчеству, к «Безотцовщине», где за долги предков расстаются с родовыми имениями Войницевы и Платоновы: «Тю-тю именье! Как тебе это нравится? Сплыло… Вот тебе и хваленый коммерческий фокус! А все потому, что Глагольеву поверили… Обещался купить имение, а на торгах не был… в Париж уехал… Ну, феодал? Что теперь делать будешь? Куда пойдешь? Бог предкам дал, а у тебя взял… Ничего у тебя не осталось…» (д. IV, явл. III).
Все это уже было в русской литературе до Чехова и не казалось бы новым, если бы не своеобразное чеховское настроение, где странно сочетаются беспечальное отчаяние, чувство роковой вины и полнейшая беззащитность перед силою и обманом: будь что будет, и поскорее бы в Париж…
В повести «Цветы запоздалые», написанной в самом начале 80-х годов, примерно в одну пору с первой пьесой, с теми же мотивами распада старой жизни, дома, семьи, есть очень близкие «Вишневому саду» сюжетные повороты. Некий Пельцер, купец, богач, обещал, как Лопахин Раневской, денежную помощь и спасение Приклонским, и в конце концов за бесценок пустил с молотка княжескую библиотеку: «- Кто ее купил?
Я, Борис Пельцер…»
Чехов родился за год до отмены крепостного права, он принадлежал к первому поколению русских людей, которые могли считать себя свободными по закону, но не чувствовали себя свободными лично: рабство было в крови. «Что писатели-дворяне брали у природы даром, то разночинцы покупают ценою молодости» - эти слова из письма к Суворину, написанного 7 января 1889 года, сказаны о целом поколении, но есть в них след личного душевного подвига, личного страдания и надежды. В одном из поздних писем к О. Л. Книппер он заметил, что дед его, Егор Михайлович, был по убеждениям ярым крепостником. Это вспоминалось в пору работы над последней пьесой, и это позволяет представить себе, на каком широком фоне воспоминаний она создавалась.
Егор Михайлович стал впоследствии управляющим приазовских имений графа Платова, и Чехову, когда он приезжал к нему, поручалась работа; он должен был вести учет обмолоченного зерна: «В детстве, живя у дедушки в именье гр. Платова, я по целым дням от зари до зари должен был просиживать около паровика и записывать пуды и фунты вымолоченного зерна; свистки, шипенье и басовый, волчкообразный звук, который издается паровиком в разгар работы, скрип колес, ленивая походка волов, облака пыли, черные, потные лица полсотни человек - все это врезалось в мою память, как «Отче наш»… Паровик, когда он работает, кажется живым; выражение у него хитрое, игривое; люди же и волы, наоборот, кажутся машинами».
Впоследствии, когда Чехова не стало и сверстники стали припоминать свою жизнь и писать мемуары, появились указания на прямые источники «Вишневого сада». М. Д. Дросси-Стейгер, например, рассказывала: «Моя мать Ольга Михайловна Дросси, урожд. Калита, владела имением в Миргородском уезде Полтавской губ., богатым вишневыми садами… Мать любила Антошу и отличала его среди гостей-гимназистов. Она часто беседовала с Антошей и между прочим рассказывала ему об этих вишневых садах, и когда много лет спустя я прочла «Вишневый сад», мне все казалось, что первые образы этого имения с вишневым садом были заронены в Чехове рассказами матери. Да и крепостные Ольги Михайловны в самом деле казались прототипами Фирса… Был у нее дворецкий Герасим, - он стариков называл молодыми людьми».
Подобные мемуарные свидетельства имеют свою ценность и смысл, хотя их не стоит понимать буквально.
Жизнь узнает себя в своих литературных отражениях и подобиях, а иногда и заимствует из книг свои черты. Л. Н. Толстой сказал о тургеневских женщинах, что подобных им не было в русской жизни, но они появились, когда Тургенев вывел их в «Рудине», «Дыме», «Дворянском гнезде». Так и о «Вишневом саде» можно сказать: не было бы Фирса, не было бы и прототипов; Чехов, конечно, помнил свои гимназические годы (может быть, и рассказы О. М. Калиты), но помнил, конечно, и то, что было гораздо позднее…
В 1885 году Н. А. Лейкин купил имение графов Строгановых. Поздравляя его с покупкой, Чехов писал ему: «Ужасно я люблю все то, что в России называется имением. Это слово еще не потеряло своего поэтического оттенка…»
В то время он не подозревал еще, что Лейкину, этому «буржуа до мозга костей», поэзия в имении была нужна ничуть не больше, чем Лопахину сад. «Эти места, - скажет лавочник в рассказе «Панихида», умеряя восторги дочери, - эти места только место занимают…» Красота в природе бесполезна, как описания в книге.
Побывав позднее у Лейкина в бывшем графском дворце, Чехов спросил: «Зачем вам, одинокому человеку, вся эта чепуха?» - и услышал в ответ нечто почти дословно лопахинское: «Прежде здесь хозяевами были графы, а теперь я, хам…» Справедливости ради нужно заметить, что, увидев чеховское имение, Лейкин изумился убожеству Мелихова и полнейшему отсутствию у его владельца задатков барина и качеств буржуа.
Рассказывая Суворину о местах, где в имении Линтваревых на Украине провел весну и лето 1888 года, Чехов, конечно, не думал создать описание природы - писал письмо как письмо. Получился же прекрасный и сложный пейзаж, в котором живой взгляд и личный тон («Нанял я дачу заглазно, наугад… Река широка, глубока, изобильна островами, рыбой и раками, берега красивы, зелени много…») пробуждают эхо непроизвольных литературных припоминаний и непрерывно меняют стилевую окраску: «Природа и жизнь построены по тому самому шаблону, который теперь так устарел и бракуется в редакциях» (профессиональная журналистская стилистика, газетный жаргон); «не говоря уж о соловьях, которые поют день и ночь… о старых запущенных садах» (отголоски старого романса и альбомных стихов, предисловие к следующим откровенно тургеневским строчкам), «о забитых наглухо, очень поэтичных и грустных усадьбах, в которых живут души красивых женщин, не говоря уж о старых, дышащих на ладан лакеях-крепостниках» (все еще Тургенев, но в предчувствии символических мотивов и образов «Вишневого сада»); «недалеко от меня имеется даже такой заезженный шаблон, как водяная мельница… с мельником и его дочкой, которая всегда сидит у окна и, по-видимому, чего-то ждет» («Русалка», Пушкин, Даргомыжский); заключительные строки особенно важны: «Все, что я теперь вижу и слышу, мне кажется, давно уже знакомо мне по старинным повестям и сказкам».
Единственное в своем роде по красоте и поэтичности описание сада, цветов, ржаного поля, весенних утренних заморозков - всего, что невозможно было дать в сценических ремарках и что приходится помнить и подразумевать, - в рассказе «Черный монах». Сад здесь представляется каким-то особенно сложным и совершенным явлением художественной природы, а не созданием рук человеческих. Этот сад обречен на гибель, как и тот, что будет куплен Лопахиным. Чехов нашел ужасный по своему драматизму символ гибели: Коврин рвет диссертацию, и клочки бумаги цепляются и виснут на ветках смородины и крыжовника, как бумажные цветы, ложноцветие.
Важен и рассказ «В родном углу», написанный в 1897 году, - вся картина жизни старинного поместья, доживающего свой век, и характерные особенности барской психологии, искажающие такой страшной гримасой лицо юной хозяйки имения, особы столь милой, невинной и на первый взгляд очаровательной. Едва ли не каждая подробность этого рассказа и все его образы по-своему символичны, но дедушка - это подлинный символ одряхлевшего уклада, в котором нет уже ничего человеческого, одна животная способность и страсть - еда. «За обедом и за ужином он ел ужасно много; ему подавали и сегодняшнее, и вчерашнее, и холодный пирог, оставшийся с воскресенья, и людскую солонину, и он все съедал с жадностью, и от каждого обеда у Веры оставалось такое впечатление, что когда потом она видела, как гнали овец или везли с мельницы муку, то думала: «Это дедушка съест».
В том же 1897 году создан другой рассказ, сюжетно близкий «Вишневому саду» - «У знакомых». Чехов работал над ним, живя в Русском пансионе Ниццы, куда его гнала болезнь легких. Там он получил в декабре письмо от М. В. Киселевой, владелицы Бабкина, где чеховская семья провела три лета в середине 80-х годов.
«…B Бабкине многое разрушается, начиная с хозяев и кончая строениями; зато дети и деревья выросли… Хозяин стал старым младенцем, добродушным и немного пришибленным. Работает много, никаких «Рашечек» и в помине нет, в хозяйство не входит, и когда его приглашают взглянуть на какой-нибудь беспорядок, он отмахивается и уныло говорит: «Ты знаешь, я уже больше никуда не хожу!» Хозяйка стара, беззуба, но… бедовая! Выползла из-под всякого ига и ничего на свете не боится. Виновата, боится: пьяных, сумасшедших и кликуш. Старость и беды не «сожрали» ее - ни апатия, ни уныние, пи пессимизм не одолели. Штопает белье, глубоко убежденная, что делает дело, исходя из той мысли, что раз более широкого pi интересного не дано, надо брать то, что под руками. Ручаюсь, что с каждой пуговицей и тесемкой пришивается и частичка ее души. Это значит: достукалась до более ясного и глубокого понимания жизни и ее задач. Живу я, правда, одной силой воли, т. к. материальная скорлупа моя вся разбита в пух и прах, но я ее презираю, и мне нет дела до нее. Я буду жить хоть до 100 лет, пока меня не покинет сознание, что я нужна на что-нибудь».
Тогда же хозяин мечтал, что с проводкой через Воскресенск железной дороги «вздорожает земля в Бабкине, настроим дач и сделаемся Крезами». Судьба судила иначе. Бабкино было продано за долги, а Киселевы поселились в Калуге, где бывший владелец имения получил место в правлении банка.
До конца столетия в русских газетах печатались извещения о торгах и аукционах: уплывали из рук, шли с молотка старинные поместья и состояния. Например, имение Голицыных с парком и прудами было поделено на участки и сдавалось иод дачи, от 200 до 1300 рублей за участок. А это, как и судьба Бабкина, очень близко сюжетной основе «Вишневого сада», где Лопахин готовит землю для будущего сообщества дачников…
Мировой литературе известно великое множество утопий, но утопия Лопахина выглядит среди них едва ли не самой комичной.
В рассказе «Жена» доживают свой век последний барин и последние дворовые и слуги, самый дом похож на музей патриархальной старины, набитый вышедшими из моды, никому не нужными теперь, очень прочными, драгоценными вещами, сделанными на века. Как в «Мертвых душах» Гоголя, возникают тени сильных, крепких людей, мастеров, творивших в свое время и своими руками чудеса, не сравнимые с инженерными сооружениями новой поры.
Вещи у Чехова говорят о людях - только в этом смысле они и бывали нужны ему и в драматургии, и в прозе. В рассказе «Жена» есть своеобразный предтеча «многоуважаемого шкафа» - здесь он также олицетворяет память о минувшем времени и о прежних людях, каких теперь уже нет, и дает инженеру Асорину, от имени которого идет рассказ, хороший повод сравнить «век нынешний и век минувший».
«Я думал: какая страшная разница между Бутыгой и мной! Бутыга, строивший прежде всего прочно и основательно и видевший в этом главное, придавал какое-то особенное значение человеческому долголетию, не думал о смерти и, вероятно, плохо верил в ее возможность; я же, когда строил свои железные и каменные мосты, которые будут существовать тысячи лет, никак не мог удержаться от мыслей: «Это не долговечно… Это ни к чему». Если со временем какому-нибудь толковому историку искусств попадутся на глаза шкап Бутыги и мой мост, то он скажет: «Это два в своем роде замечательных человека: Бутыга любил людей и не допускал мысли, что они могут умирать и разрушаться, и потому, делая свою мебель, имел в виду бессмертного человека, инженер же Асорин не любил ни людей, ни жизни; даже в самые счастливые минуты творчества ему не были противны мысли о смерти, разрушении и конечности, и потому, посмотрите, как у него ничтожны, конечны, робки и жалки эти линии»…
В комедии в самом деле отразились реальные перемены, происходившие в русской пореформенной жизни. Начались они еще до отмены крепостного права, ускорились после его отмены в 1861 году и на рубеже столетий достигли драматической остроты. Но это всего лишь историческая справка, правда, совершенно достоверная, но мало раскрывающая суть и тайну «Вишневого сада».
Есть в этой пьесе нечто глубокое и захватывающее, нечто вечное, как в пьесах Шекспира. В идеальной пропорциональности сочетаются традиционные мотивы и образы с художественной новизной, с непривычной трактовкой сценического жанра (комедия), с историческими символами огромной глубины. Трудно найти пьесу, которая была бы до такой степени связана с литературным фоном, романами и пьесами недавних памятных лет - с «Дворянским гнездом» Тургенева, с «Лесом», «Горячим сердцем», с «Волками и овцами» Островского - и в то же время до такой степени отличалась бы от них. Пьеса написана так, с такой прозрачностью литературных соотнесений, что старый роман со всеми его коллизиями, разочарованиями просто не мог не прийти на память при взгляде на Гаева и Раневскую, на старый дом, на декорации вишневого сада. «Здравствуй, одинокая старость, догорай, бесполезная жизнь…» - это должно было вспомниться и в самом деле вспоминалось, так что К. С. Станиславский и В. И. Немирович-Данченко прочитали и поставили «Вишневый сад» скорее как традиционно тургеневскую элегию прощания с прошлым, чем как пьесу во всех отношениях новую, созданную для будущего театра, будущего зрителя.
Вскоре после премьеры, 10 апреля 1904 года, Чехов в письме к О. Л. Книппер в необычном для него резком тоне заметил: «Почему на афишах и в газетных объявлениях моя пьеса так упорно называется драмой? Немирович и Алексеев в моей пьесе видят положительно не то, что я написал, и я готов дать какое угодно слово, что оба они ни разу не прочли внимательно моей пьесы».
Многократно в разных письмах и беседах с разными людьми Чехов упорно повторял: «Вишневый сад» - это комедия, «местами даже фарс».
И столь же упорно «Вишневый сад» понимали и ставили как драму. Станиславский уже после первого прочтения пьесы не согласился с Чеховым: «Это не комедия… Это трагедия, какой бы исход к лучшей жизни Вы ни открывали в последнем акте… Я плакал, как женщина, хотел, но не мог сдержаться». И уже после смерти Чехова, вероятно, в 1907 году, Станиславский повторил еще раз, что видит в «Вишневом саде» тяжелую драму русской жизни.
Иные современники желали бы увидеть на сцене не драму даже, а трагедию.
О. Л. Книппер писала Чехову 2 апреля 1904 года: «Кугель говорил вчера, что чудесная пьеса, чудесно все играют, но не то, что надо». И спустя два дня: «Он находит, что мы играем водевиль, а должны играть трагедию, и не поняли Чехова. Вот-с».
«Значит, Кугель похвалил пьесу? - удивился Чехов в ответном письме. - Надо бы предать ему 1/4 фунта чаю и фунт сахару…»
Суворин посвятил премьере «Вишневого сада» страницу своих «Маленьких писем» («Новое время», 29 апреля): «Все изо дня в день одно и то же, нынче, как вчера. Говорят, наслаждаются природой, изливаются в чувствах, повторяют свои излюбленные словечки, пьют, едят, танцуют - танцуют, так сказать, на вулкане, накачивают себя коньяком, когда гроза разразилась… Интеллигенция говорит хорошие речи, приглашает на новую жизнь, а у самой нет хороших калош… разрушается нечто важное, разрушается, может быть, по исторической необходимости, по все-таки это трагедия русской жизни, а не комедия и не забава».
Суворин порицал постановщиков пьесы, театр, а не автора; между тем «Вишневый сад» назвал комедией Чехов, и он же требовал, чтобы так его ставили и так играли; режиссеры сделали все, что могли, но автора не переспоришь. Возможно, жанр «Вишневого сада» - проблема не формы, а мировоззрения.
Постановщики недоумевали. Немирович-Данченко телеграфировал в Ялту 2 апреля 1904 года: «С тех пор как занимаюсь театром, не помню, чтобы публика так реагировала на малейшую подробность драмы, жанра, психологии, как сегодня. Общий тон исполнения великолепен по спокойствию, отчетливости, талантливости. Успех в смысле всеобщего восхищения огромный и больше, чем на какой-нибудь из твоих пьес. Что в этом успехе отнесут автору, что театру - не разберу еще. Очень звали автора…»
Ведущие критики тех лет, Ю. Айхенвальд, например, подыскивали для оценки «Вишневого сада» незатертые стилевые обороты: между героями комедии «есть какое-то беспроволочное соединение, и во время пауз по сцене точно проносятся на легких крыльях какие-то неслышимые слова. Эти люди связаны между собой общим настроением». Улавливая нетрадиционность сценических коллизий и образов «Вишневого сада», писали, что Чехов все более и более «удаляется от истинной драмы как столкновения противоположных душевных складов и социальных интересов… стирается, словно при взгляде издалека… стушевывается социальный тип», что только Чехов мог показать в Ермолае Лопахине не просто кулака, а придать ему «облагораживающие черты раздумья и нравственной тревоги».
И в этом была достоверность: плохие хозяева. «Прежние баре наполовину генералы были…»
«Рухнувший дворянский строй, и какое-то еще не вполне выразившееся маклачество Ермолаев Лопахиных, пришедшее ему на смену, и беспардонное шествие обнаглевшего босяка, и зазнавшееся лакейство, от которого пахнет пачулями и селедкой, - все это, значительное и ничтожное, ясное и недосказанное, с ярлыками и без ярлыков, наскоро подобрано в жизни и наскоро снесено и сложено в пьесу, как в аукционный зал», - писал Ю. Беляев («Новое время», 3 апреля 1904 г.).
Святая правда! Только: в жизни - да, наскоро, а вот на сцене - нет.
Восхищался, толкуя по-своему, Всеволод Мейерхольд: «Ваша пьеса абстрактна, как симфония Чайковского. И режиссер должен уловить ее слухом прежде всего. В третьем акте на фоне глупого «топотанья» - вот это «топотанье» нужно услышать - незаметно для людей входит Ужас.
«Вишневый сад продан». Танцуют. «Продан». Танцуют. И так до конца… Веселье, в котором слышны звуки смерти. В этом акте что-то метерлинковское, страшное. Сравнил только потому, что бессилен сказать точнее. Вы несравнимы в Вашем великом творчестве. Когда читаешь пьесы иностранных авторов, Вы стоите оригинальностью своей особняком. И в драме Западу придется учиться у Вас».
Надеялся на новое, революционное, М. Горький: «Озорную штуку Вы выкинули, Антон Павлович. Дали красивую лирику, а потом вдруг звякнули со всего размаха топором по корневищам: к черту старую жизнь! Теперь, я уверен, ваша следующая пьеса будет революционная».
Опыт современных режиссерских трактовок и всяческих театральных экспериментов красноречиво свидетельствует, что не все ясно и для нас, что гениальное творение неисчерпаемо, что сценическое воплощение «Вишневого сада» - задача вечная, как постановка «Гамлета», например, и что новые поколения режиссеров, актеров и зрителей будут искать свои ключи к этой пьесе, столь совершенной, таинственной и глубокой.
Создателю пьесы в 1904 году едва ли довелось пережить триумф. И были серьезные огорчения.
До постановки и задолго до публикации театральный критик H. Е. Эфрос, едва рукопись дошла до театра, изложил в газете «Новости дня», с большими искажениями, содержание пьесы. «Вдруг теперь я читаю, писал Чехов Немировичу-Данченко, - что Раневская живет с Аней за границей, живет с французом, что 3-й акт происходят где-то в гостинице, что Лопахин кулак, сукин сын, и проч. и проч. Что я мог подумать?»
Много раз возвращался он к этой обиде в письмах.
«У меня такое чувство, точно меня помоями опоили и облили» (О. Л. Книппер, 25 октября 1903 г.).
«Эфрос продолжает напоминать о себе. Какую провинциальную газету ни разверну, везде - гостиница, везде Чаев» (28 октября).
Еще тяжелей оказалась другая история. По договору, заключенному в 1899 году, Чехов имел право только на первую публикацию каждого нового сочинения, а перепечатка принадлежала исключительно книгоиздательству Маркса. Чехов обещал и отдал «Вишневый сад» М. Горькому в сборник «Знание». Но книга задерживалась в цензуре (не из-за пьесы Чехова), Маркс же торопился со своим отдельным изданием, желая поскорее получить свою выгоду. 5 июня 1904 года на обложке журнала «Нива» появилось сообщение о «только что» вышедшем издании «Вишневого сада» ценою 40 копеек. Это сильно вредило интересам «Знания»; их сборник поступил в продажу лишь несколькими днями раньше. Тяжко больной Чехов, проводивший в Москве последние дни, вынужден был объясняться в письмах с А. Ф. Марксом, М. Горьким, К. П. Пятницким.
За три дня до отъезда в Берлин, 31 мая, он просил Маркса: «Я послал Вам корректуру и теперь убедительно прошу не выпускать моей пьесы в свет, пока я ее кончу се; мне хочется прибавить еще характеристику действующих лиц. И у меня договор с книжной торговлей «Знание» - не выпускать пьесы до определенного срока».
В день отъезда отправлена была телеграмма Пятницкому, руководившему практической деятельностью «Знания»: «Маркс отказал. Посоветуйтесь присяжным поверенным. Чехов».
Между драматургией и прозой Чехова не чувствуется столь резкой границы, какая отделяет эти области творчества у других писателей. В нашем сознании Тургенев и Лев Толстой, например, прежде всего великие прозаики, романисты, а не драматурги. Чехов же и в работе над прозой чувствовал себя как драматург, живущий в образах своих персонажей: «Я все время должен говорить и думать в их тоне и чувствовать в их духе, иначе, если я подбавлю субъективности, образы расплывутся, и рассказ не будет так компактен…»
В отношении к творчеству Чехова у современников не было единодушия: догадывались, что его пьесы обновляют сцену и, быть может, являются новым словом в истории мирового театра, но в большинстве полагали все же, что Чехов прежде всего рассказчик и что пьесы его сильно выиграли бы, если бы он переделал их в повести. Так думал й Лев Толстой: «Не понимаю пьес Чехова, которого высоко ставлю как беллетриста… зачем ему понадобилось изображать на сцене, как скучают три барышни?.. А повесть из этого вышла бы прекрасная и, вероятно, очень удалась бы ему».
Дело не в том, что при чтении пьес и повестей Чехова возникает явственное, хотя и несколько неопределенное ощущение единства стиля и творческого почерка, но в том, что Чехов часто - и, конечно, сознательно - варьировал и повторял в пьесах тему символического города, в котором живут и о котором с такой печалью и горечью говорят персонажи, тему труда, который оправдает пустоту и никчемность жизни, тему самой жизни, которая будет прекрасной через двести или триста лет… Рассказы, повести, пьесы Чехова действительно связаны единством авторского замысла, общей художественной темой и составляют завершенный и целостный художественный мир.
Действие «Вишневого сада» происходит в имении Раневской. Но «видна дорога в усадьбу Гаева», и «далекодалеко на горизонте неясно обозначается большой город, который бывает виден только в очень хорошую, ясную погоду».
На сцене стоят прадедовские вещи, олицетворяющие патриархальную основательную старину - «твой молчаливый призыв к плодотворной работе не ослабевал в течение ста лет, поддерживая (сквозь слезы) в поколениях нашего рода бодрость, веру в лучшее будущее и воспитывая в нас идеалы добра и общественного самосознания». Что касается персонажей, того же Гаева, например, обратившегося к шкафу с этой воодушевленной речью, то жизнь давно уже разметала их по свету - по российским и европейским столицам, кого на службу в губернию, кого в Сибирь, кого куда. Собрались они здесь поневоле, в какой-то мистической - разумеется, совершенно напрасной - надежде спасти старый сад, старинное родовое имение, и свое прошлое, которое кажется им теперь таким прекрасным, и самих себя.
Между тем событие, из-за которого они съехались, происходит за сценой, а на самой сцене никакого «действия» в традиционном смысле этого слова, собственно говоря, нет: ждут. В сущности, пьесу нужно играть как сплошную четырехактную паузу, великую паузу между прошлым и будущим, наполненную ворчанием, восклицаниями, жалобами, порывами, но главное - молчанием и тоской. Пьеса трудна и для актеров, и для зрителей: первым играть почти нечего - все держится на полутонах, все - сквозь сдержанные рыдания, полушепотом или вполголоса, без сильных порывов, без яркой жестикуляции, только Варя звякнет ключами, или Лопахин заденет столик ногой, или загудит самовар да Фирс заворчит о чем-то своем, никому не нужном, никому непонятном; вторым же приходится следить за мимикой, интонациями и паузами, за тем психологическим подтекстом игры, который важен далеко не для всех и о котором помнят лишь те, кто застал на сцене «доефремовский» МХАТ - Добронравова, Тарасову, Ливанова.
У одних все в прошлом, как у Фирса, у других - в будущем, как у Трофимова и Ани. У Раневской, да и у ее лакея Яши, все мысли во Франции, а не в России («Вив ля Франс!»), поэтому делать им на сцене, в сущности, нечего - только томиться и ждать. Нет привычных коллизий - влюбленности, неверности; нет комических неурядиц, как нет и трагических поворотов судьбы. Иногда засмеются и тут же перестанут - не смешно, или всплакнут о чем-нибудь невозвратном. А жизнь течет своим чередом, и все чувствуют, что она течет, что сад будет продан, что уедет Раневская, уйдут Петя с Аней, умрет Фирс. Жизнь течет и проходит - со всеми воспоминаниями о прошлом и мечтами о будущем, с тревогой и сильным нервным беспокойством, которым наполнено настоящее, то есть время сценического действия «Вишневого сада» - беспокойством до такой степени напряженным, что на сцене и в зале становится трудно дышать.
Хотя в этой пьесе нет нп одного лица, ни одной сцены или коллизии, которые хоть сколько-нибудь расходились бы с реальной действительностью или, тем более, противоречили ей, «Вишневый сад» представляет собою поэтический вымысел: в известном смысле это сказочный, полный скрытых подразумеваний, сложных олицетворений и символов мир, сохраняющий тайны истекшего времени, отошедшей поры. Это драматургический миф, и, быть может, лучшим жанровым для него определением было бы следующее: мифологическая комедия.
Дом и сад населены воспоминаниями и тенями. Кроме действующих - так сказать, «реальных» - лиц, на сцене незримо присутствуют те, кто сажал и выхаживал эти деревья и этих людей - Гаевых и Раневских, столь беззащитных, недеятельных и нежизнеспособных. Все эти лица, глядящие на Петю Трофимова и Аню «с каждого листка, с каждой ветки в саду», должны каким-то образом существовать на сцене; а кроме них - те, кто прожигал здесь жизнь («муж мой умер от шампанского…»), и те, кто появился здесь на свет и, пожив недолго, умер, как сын Раневской, которого Петя должен был воспитать и научить уму-разуму («Мальчик погиб, утонул… Для чего? Для чего, мой друг?..»).
Быть может, некий избыток реальности в постановке К. С. Станиславского - ярко-зеленые листья, слишком большие цветы, слишком громкий сверчок в паузах и т. д. - смущали Чехова потому, что в итоге страдала духовность «Вишневого сада», где в каждой мелочи на сцене, в мебели, в ветках и цветках, о которых говорит Трофимов, должно было ощущаться дыхание прошлого, его не музейная или мавзолейная достоверность, а скорее основательность, вера в бессмертие и его безграничное, как у доморощенного крепостного столяра Глеба Бутыги, доверие к новой жизни, которая сменяет его.
По старинной, теперь уже почти вековой традиции, чеховские пьесы идут в подчеркнуто реальных декорациях, со всеми подробностями старого русского быта, с иконами в красном углу, с вечерним чаем в гостиной или на веранде, где кипит самовар, где ютятся нянюшки, похожие на Арину Родионовну. За окнами старых домов, за оградами прадедовских усадеб живут беспокойные, одетые по моде прошлого века господа в сюртуках, мундирах и платьях, которые современные актеры уже не умеют носить. А. Блок особенно ценил эту, как он сказал, «питательность» чеховских пьес, сценический уют, основательность старинных вещей, словно бы сознающих свое достоинство: «дорогой, многоуважаемый шкаф…»
А Станиславский еще усиливал эту вещественность и реальность, возмещая то, что казалось недостатком действия: были и выстрелы («лопнула склянка с эфиром»), и стук топора по дереву, и звук лопнувшей струны, «замирающий, печальный»; шумели дожди и деревья под ветром, в паузах внятно кричали сверчки.
В чеховских пьесах, если читать и перечитывать их внимательно и неторопливо, всегда есть нечто доступное слуху, но ускользающее от глаза, нечто большее, чем сценическое действие. Это «нечто» очень похоже на томление духа, на своеобразное необычное настроение, которое иначе, как чеховским, пожалуй, и не назовешь: ничего подобного в мировой драматургии до «Дяди Вани», «Чайки», «Трех сестер» и «Вишневого сада» не было. Оно легче улавливается в ремарках и между строк - поэтому лучше читать, чем смотреть: на сцене ради основных тонов поневоле жертвуют оттенками, и даже в очень хороших постановках утрат, как правило, гораздо больше, чем удач. Это по-своему понимали и критики, советовавшие Чехову писать не пьесы, а повести (советовали, впрочем, и обратное, и впоследствии, уже в наше время, почти все рассказы и повести зрелых лет были экранизированы или инсценированы).
Присматриваясь и вслушиваясь, начинаешь постепенно понимать, что пьесы Чехова, такие домашние, такие уютные, разыгрываются в обширном мире, который окружает этот уют и дает знать о себе голосами птиц, шелестом листьев, кликами журавлей. Персонажи живут в своей роли, в своем гриме, по какой-то драматургической старинке, не замечая, что вокруг простирается безграничный мир с его лесами, дальними дорогами, звездами, с бесчисленным множеством жизней, истекающих или грядущих. Здесь у каждого - и на сцене, и в зрительном зале - свои заботы и беды, но вот пролетят в «Трех сестрах» журавли, и Маша скажет им вослед: «Жить и не знать, зачем журавли летят, зачем дети родятся, зачем звезды на небе». Слова эти никакого отношения к действию не имеют, но они-то, среди множества других намеков и всяческих подразумеваний, и создают «тоску», о которой писал М. Горький, прослушав «Вишневый сад». Астров в «Дяде Ване» останется наедине с Еленой Андреевной: казалось бы, должна начаться любовная сцена, которую профессиональные актеры умеют играть, которая проходит удачно даже на среднем уровне, - и она действительно начнется, но сразу же будет прервана: Астров развернет карту уезда, где так мало осталось лесов.
До Чехова ничего подобного в театре не было, сцена идет не по правилам, ее в самом деле трудно исполнить: актриса молча, праздно выслушивает пространный монолог, изображая интерес и внимание к Астрову и его карте. Другой сценической задачи у нее нет, играть нечего, все держится на настроении, на доверии к залу.
Среди множества сложных проблем, возникающих при всяком обращении к «Вишневому саду» - иные из них появились так давно и решаются так долго, что временами кажутся неразрешимыми, - есть одна, на первый взгляд не слишком трудная: вполне ли правдоподобна эта комедия, столь достоверная в целом и, кажется, во всех своих деталях и подробностях, насколько историчен и реален «Вишневый сад»?
Бунин писал в своей книге о Чехове, что он имел «весьма малое представление о дворянах, помещиках, о дворянских усадьбах, о их садах», но еще и теперь чуть не всех поголовно пленяет мнимой красотой своего «Вишневого сада», который в отличие от «многого истинно прекрасного», что дал русской литературе Чехов, лишен какой бы то ни было исторической достоверности и правдоподобия:
«Я рос именно в «оскудевшем» дворянском гнезде. Это было глухое степное поместье, но с большим садом, только не вишневым, конечно, ибо, вопреки Чехову, нигде не было в России садов сплошь вишневых; в помещичьих садах бывали только части садов, иногда даже очень пространные, где росли вишни, и нигде эти части не могли быть, опять-таки вопреки Чехову, как раз возле господского дома, и ничего чудесного не было и нет в вишневых деревьях, совсем некрасивых… корявых, с мелкой листвой, с мелкими цветочками в пору цветения… совсем невероятно к тому же, что Лопахин приказал рубить эти доходные деревья с таким глупым нетерпением, не давши их бывшей владелице даже выехать из дому…»
Относительно правдоподобным лицом во всей пьесе был, на взгляд Бунина, один только Фирс - «единственно потому, что тип старого барского слуги уже сто раз был написан до Чехова…».
Удивительно, что Бунин написал эту страницу уже в эмиграции, в свои поздние, преклонные годы, прекрасно зная обо всех выкорчеванных садах, рощах, лесах, о снесенных усадьбах и храмах; он знал, что в новейшей русской истории, разворачивавшейся на его глазах, ежедневно сбывалось как раз то, что он считал невозможным, «невероятным», и если в последней комедии Чехова было что-либо по-настоящему правдоподобное, так это лопахинское нетерпение, с каким рубили вишни…
Удивительна также эта жажда абсолютной жизненной правды - до плана усадьбы, до места, где могли, а где не могли стоять вишни, этот ортодоксальный реализм. Бунин был серьезным и многоопытным писателем, на собственном опыте знал, как необходим в литературе поэтический вымысел и насколько он в ней обычен. Например, о своем собственном рассказе, овеянном такой провинциально русской задумчивостью, столь безупречно правдивом, он вспоминал: «Легкое дыхание» я написал в деревне… в марте 1916 года: «Русское слово» Сытина просило дать что-нибудь для пасхального номера. Как было не дать? «Русское слово» платило мне в те годы два рубля за строку. Но что делать? Что выдумать? И вот вдруг вспомнилось, что забрел я однажды зимой совсем случайно на одно маленькое кладбище на Капри и наткнулся на могильный крест с фотографическим портретом на выпуклом фарфоровом медальоне какой-то молоденькой девушки с необыкновенно живыми, радостными глазами. Девушку эту я тотчас же сделал мысленно русской, Олей Мещерской, и, обмакнув перо в чернильницу, стал выдумывать рассказ с той восхитительной быстротой, которая бывала в некоторые счастливейшие минуты моего писательства».
Б своих истоках «Легкой дыхание» не имеет, таким образом, никакого отношения ни н «правде жизни» (могилка на каприйском кладбище - это, конечно, совсем другая история), ни к самой России (Капри - островок в территориальных границах Италии).
В «Грасском дневнике» Г. Н. Кузнецовой есть красноречивые строки о разногласиях с И. А. Буниным по поводу «правды жизни» и поэтичности рассказа, который не казался собеседнице писателя ни правдивым в том интимно женственном смысле этого слова, который и составлял его соль, ни, тем более, поэтичным:
«Говорили о «Легком дыхании».
Я сказала, что меня в этом очаровательном рассказе всегда поражало то место, где Оля Мещерская весело, ни к чему, объявляет начальнице гимназии, что она уже женщина. Я старалась представить себе любую девочку-гимназистку, включая и себя, - и не могла представить, чтобы какая-нибудь из них могла сказать это. И. А. стал объяснять, что его всегда влекло изображение женщины, доведенной до предела своей «утробной сущности». - «Только мы называем это утробностью, а я там называл это легким дыханием… Странно, что этот рассказ нравился больше, чем «Грамматика любви», а ведь последний куда лучше…»
Можно возразить, что все это - и кладбище на Капри, похожее на русское кладбище так же мало, как на итальянскую русская зима, и вдохновляющий гонорар, и даже «утробность» ничего в конце концов не значат и не решают: все равно это очень похоже на жизнь, и рассказ все равно остается прекрасным, поэтически трогательным и живым…
Все так: «кто что ни говори, а подобные происшествия бывают на свете», и рассказ по-своему интересен и действительно хорош; как заметил Толстой, в литературе можно выдумывать все, что угодно, ей противопоказаны лишь психологические выдумки.
Но психология искусства, когда она не выдумка, гораздо более многогранна и сложна, чем это представляется нам, знатокам и специалистам.
«Вишневый сад» - вероятно, самая продуманная и уравновешенная из всех пьес Чехова. Здесь не могло быть и речи о романтическом всплеске вдохновения, о «счастливых минутах»…
Суждения Бунина о «Вишневом саде» ведут к первоосновам истории литературы и поэтики: искусство и жизнь, предмет и слово, символ, метафора, быль.
Правда, Бунин не любил и плохо понимал драматургию Чехова - не только «Вишневый сад», но, как он и говорил, вообще все пьесы. И не только Бунин, но многие другие из его современников недолюбливали и не понимали - Лев Толстой сказал однажды Чехову: «Вы знаете, я Шекспира терпеть не могу, но ваши пьесы еще хуже». И эти его слова, столь неожиданно соединившие имена Чехова и Шекспира, у которого не было как раз того, чего не находили и в чеховских пьесах - все того же правдоподобия , - эти слова были в известном смысле пророческими. В истории мирового театра наступала новая пора: старое не нравилось по той причине, что было старым , далеким от современных нужд и забот, а время для нового еще не приспело, оно еще не утвердило себя ни в общественном сознании, ни во вкусах людей, любивших литературу и театр, с наивным доверием искавших на сцене правду жизни. Мировой театр открывал новую главу своей истории, меняя свой занавес, декорации, зал. Наступил не антракт, а скорее перерыв, своеобразный «час равноденствия» - в сущности, его-то наступление и отметил Лев Толстой, с одинаковой неприязнью отозвавшись и о Чехове, и о Шекспире.
Возражая Бунину, можно обратиться, например, к старым энциклопедическим справочникам и словарям, к старым книгам по садоводству. Можно, пожалуй, документально доказать, что вишневые сады все же бывали в усадьбах и вокруг барских домов. Но этот «реальный комментарий» ничего, в сущности, не опровергнет и не объяснит: старых барских домов и усадеб в России давно уже нет, нет и садов, которые некогда их окружали и осеняли; а «Вишневый сад» по-прежнему ставится - и на русской сцене, и в Англии, и в Японии, где Раневских, Лопахиных, Гаевых, Симеоновых-Пищиков не только в наши дни, но и в прежние времена быть не могло и, естественно, никогда не бывало.
Теперь, обращаясь к главному, можно сказать, что сад в этой пьесе - не декорация, на которой более или менее достоверно изображены цветущие вишни (на взгляд Бунина, в МХТ это выглядело совсем недостоверно, даже аляповато из-за слишком крупных и пышных цветов, каких нет у реальных вишен), а сценический образ; лучше было бы сказать, что это - символический сад , но здесь-то нас и подстерегают настоящие трудности из-за многозначности и неопределенности термина «символ».
Вполне обычно, например, ошибочное совмещение понятий «символ» и «символизм», и не так-то просто объяснить, что это совершенно разные вещи. Раз уж символ, значит, символизм, а реализм - это «детали», «предметы», «живые картины», «живые образы», это та самая правда жизни , о которой писал Бунин, то правдоподобие, которого по своей наивности требуем от искусства и мы…
Существуют специальные труды, посвященные символу в литературе (и в искусстве вообще), но здесь мешает многословие, иллюстративность или даже тривиальная бессодержательность представлений о символе, сводимых к какому-нибудь примеру, скажем, к гербу, где ленты обозначают то-то, колосья - то-то и т. д.
Иные из серьезных определений символа основываются на малознакомых или неоднозначных терминах, которые, в свой черед, нужно каким-то образом истолковывать и определять: «Символ есть образ, взятый в аспекте своей знаковости, и… знак, наделенный всей органичностью мифа и неисчерпаемой многозначностью образа» («Литературная энциклопедия»). Нет возможности коротко и сколько-нибудь ясно сказать, что в этом словосочетании - «Вишневый сад» - от мифа, что от знака и образа. Но вполне ясно, что «Вишневый сад» суть словосочетание, вынесенное автором в заглавие пьесы. Можно задаться вопросом о смысле - или, говоря точнее, о смысловых границах - этого словосочетания; очевидно, границы здесь не слишком широки, возможные («разрешенные») значения далеко не бесконечны. Быть может, «авторская воля» в литературе, в этом искусстве, пользующемся только словами, выражается в том, что словосочетания защищены от неверных («запрещенных») толкований и смыслов, независимо от того, какие реальные сады мы видели (или не видели) в жизни, от того, существовали в России сплошь вишневые сады или нет.
Что он собою символизирует, что означает - сад, вишневый сад? Труд и время. Меру трудов человеческих, меру человеческой жизни. Мы говорим: этому дереву тридцать лет - стало быть, сажал его наш отец; этому дереву сто лет - и должны думать о прадедах; этому дереву двести лет, триста, пятьсот, восемьсот лет, «это дерево видело Петра I» - и думаем о предках. А еще и земля, на которой растут эти деревья, и забота о них, чтобы их не изломали во времена смут и переустройств. Нужна преемственность поколении, которые сменяют друг друга.
В России не было сплошь вишневых садов - это не наивность, а стиль мышления, привычка к реализму. В русском искусстве уже не было старых и еще не было новых символов, от них отвыкли до совершенной к ним невосприимчивости.
Абсолютному настоящему времени Чехов противопоставил идею потока времен; настоящее относительно, оно ценимо только на фоне прошлого и в перспективе будущего.
В нашей памяти и жизненном опыте может и вовсе не быть никаких реальных представлений и образов, связанных с садом, тем более - садом вишневым; автор этой книги, например, видел старые вишни в чеховских краях и на Украине, где, как в стихах Тараса Шевченко, «садок вишневый биля хаты», видел и цветущую вишневую поросль - два или три десятка деревьев - у стен Донского монастыря в Москве. Но и помимо всяких реальных припоминаний, чаще всего мимолетных и бедных, в самом сочетании этих звуков есть нечто нужное слуху, нечто насущное для души человеческой, пусть даже недоброй и черствой души. Не живописность, не старомодная поэтичность, а какая-то осеняющая духовность и непорочность, противоположная суетности и злу. Объясняя Станиславскому, что на сцене должен быть не «вишневый», а «вишнёвый» сад, Чехов, быть может, как раз и предостерегал от ненужных конкретизаций, от «бытовизма», который так мешал Бунину понять пьесу, и не ему одному…
«…неужели с каждой вишни в саду, с каждого листка, с каждого ствола не глядят на вас человеческие существа, неужели вы не слышите голосов…»
Данный текст является ознакомительным фрагментом. Из книги Моя жизнь в искусстве автора Станиславский Константин Сергеевич«Вишневый сад» Мне посчастливилось наблюдать со стороны за процессом создания Чеховым его пьесы «Вишневый сад». Как-то при разговоре с Антоном Павловичем о рыбной ловле наш артист А. Р. Артем изображал, как насаживают червя на крючок, как закидывают удочку донную или с
Из книги Жизнь Антона Чехова автора Рейфилд Дональд«Вишневый сад» После слов: «…такую жизнерадостность и жизнеспособность следует признать чрезвычайной, исключительной, гораздо выше нормы». …все пьесы Чехова пропитаны этим стремлением к лучшей жизни и кончаются искренней верой в грядущее будущее. Удивляешься тому,
Из книги Изобретение театра автора Розовский Марк ГригорьевичГлава восьмидесятая «Вишневый сад»: май 1903 - январь 1904 года Пять лестничных пролетов, ведущие к новой московской квартире, превратились для Антона в «великомученический подвиг». Погода на улице стояла холодная. Неделю он провел в уединении с Ольгой, Шнапом и корректурой
Из книги Моя профессия автора Образцов СергейА. П. Чехов. Вишневый сад. Комедия Постановка Марка РозовскогоСценография и костюмы Ксении ШимановскойПремьера – сентябрь 2001 г.Спать и хныкатьМарк Розовский о спектакле:Комедия. Комедия?.. Комедия!..Но тогда откуда и почему комедийное?С чувством юмора у Чехова все в
Из книги Заполняя паузу автора Демидова Алла Сергеевна«Вишневый сад» Как вы уже знаете по первой части книги, все мое детство связано с имением Потапово и моей крестной матерью бабой Капой. В нескольких верстах от Потапова на реке Пахре находилась усадьба сестры бабы Капы, тоже безземельной дворянки, Дурасовой, а у нее была
Из книги Как я преподавал в Америке автора Гачев Георгий ДмитриевичЭфрос «Вишневый сад» 1975 год, 24 февраля. В 10 часов утра в верхнем буфете – первая репетиция «Вишневого сада». Пришел Эфрос.На первую репетицию собираются в театре не только назначенные исполнители, но и те, кто хотел бы играть, но не нашел себя в приказе о распределении
Из книги Бейкер-стрит на Петроградской автора Масленников Игорь Федорович«Вишневый сад» Чехова - разбирали, и интересно Маша Раскольникова:- Когда я читала первые два действия, представляла, как это хорошо можно поставить в сумасшедшем доме! Все говорят, друг друга не слушают, одно и тоже бубнят… Театр абсурда…- Это ново и живо: верно, там
Из книги Марина Влади, обаятельная «колдунья» автора Сушко Юрий МихайловичНАШ ВИШНЕВЫЙ САД Неосуществлённое: лихоборы, пятьдесят лет в строю и предложение Питера Устинова. - А вы, парторг, такое нам предлагаете! - Смешная сказка о трёх разведённых бабах. - У меня нет любовницы. Но была. - Меняю иностранца на дипломата. - Андрейченко даже и не
Из книги Красные фонари автора Гафт Валентин Иосифович«Мой вишневый сад»
Из книги Владимир Высоцкий без мифов и легенд автора Бакин Виктор ВасильевичЕвгений Стеблов на исполнение роли Гаева в пьесе А. Чехова «Вишневый сад» Сколько движения, мимики, слов, Кое-что в цель, кое-что - мимо «Сада». Как вы прекрасны, Женя Стеблов, И изнутри, как всегда, и с фасада. Зря, может, пробуем, роем ходы, Вот уже век не отыщут
Из книги Чехов без глянца автора Фокин Павел ЕвгеньевичЮрий Кузменков на исполнение роли Симеонова-Пищика в пьесе А. Чехова «Вишневый сад» Хоть режь его, хоть бей, хоть потроши, Хоть мало говори о нем, хоть много, Вся эта боль, весь этот крик души Даны ему с сторицею от Бога! Но без волненья, крови и без мук, Загулов, боли,
Из книги Жизнь Антона Чехова [с иллюстрациями] автора Рейфилд Дональд«ВИШНЕВЫЙ САД»
Из книги Софи Лорен автора Надеждин Николай Яковлевич«Вишневый сад» Константин Сергеевич Станиславский:Как-то на одной из репетиций, когда мы стали приставать к нему, чтобы он написал еще пьесу, он стал делать кое-какие намеки на сюжет будущей пьесы.Ему чудилось раскрытое окно, с веткой белых цветущих вишен, влезающих из
Из книги автораГлава 80 «Вишневый сад» май 1903 – январь 1904 года Пять лестничных пролетов, ведущие к новой московской квартире, превратились для Антона в «великомученический подвиг». Погода на улице стояла холодная. Неделю он провел в уединении с Ольгой, Шнапом и корректурой для Маркса и
Из книги автора12. Вишнёвый ликёр бабушки Луизы Начало лета 1945 года. Война закончилась. Ромилда Виллани решила – пора возвращаться в родной Поццуоли.Это было славное время. Большинство итальянцев не воспринимало поражение фашистского режима как национальный позор. Напротив,
Комедия в четырех действиях
Действующие лица:
Раневская Любовь Андреевна — помещица.
Аня — ее дочь, 17 лет.
Варя — ее приемная дочь, 24 лет.
Гаев Леонид Андреевич — брат Раневской. Лопахин Ермолай Алексеевич — купец. Трофимов Петр Сергеевич — студент. Симеонов-Пищик Борис Борисович — помещик. Шарлотта Ивановна — гувернантка.
Епиходов Семен Пантелеевич — конторш ик
Дуняша — горничная.
Фирс — лакей, старик 87 лет.
Яша — молодой лакей.
Действие первое
Комната, которую все еще называют детской. Рассвет, скоро взойдет солнце. Май, цветут вишневые деревья, но в саду холодно. Окна в комнате закрыты.
Лопахин и Дуняша ждут приезда Раневской. Лопа- хин говорит о том, какой легкий, простой человек Любовь Андреевна. Он вспоминает, как она утешала его в детстве, когда его ударил пьяный отец. Отец был простым мужиком, а вот теперь Лопахин ходит в белом жилете и желтых башмаках. «Со свиным рылом в калашный ряд… вот богатый, денег много, а ежели подумать… то мужик мужиком», — говорит он о себе. Лопахин делает замечание Дуняше, что она слишком нежная для прислуги: «Так нельзя. Надо себя помнить».
Входит Епиходов и роняет букет. Он сетует на холод на улице, выражает недовольство купленными сапогами, которые скрипят. С Епиходовым каждый день случается какая-то неприятность. Выходя, он опрокидывает стул. Дуняша приносит Лопахину квас, который тот просил, и рассказывает, что Епиходов сделал ей предложение. Этот человек притягивает к себе несчастья. Все его так и зовут: двадцать два несчастья. Лопахин слышит, что к дому подъехали экипажи. От волнения Дуняша готова упасть в обморок. Через сцену проходит Фирс в старинной ливрее, ездивший встречать Любовь Андреевну.
Входят Любовь Андреевна, Аня, Шарлотта Ивановна, Варя в пальто и платке, Гаев, Симеонов-Пищик. Прислуга вносит вещи. Любовь Андреевна со слезами на глазах рассматривает бывшую детскую. Она узнает и целует Дуняшу. Гаев сетует, что поезд опоздал на два часа. Уходят все, кроме Ани и Дуняши. Дуняша радостно целует Аню и рассказывает ей о сватовстве Епиходова. Аня с нежностью осматривается, узнает комнату, окна. Она рада, что дома. Дуняша рассказывает, что три дня назад приехал Петя. Он живет в бане, чтобы никого не стеснять. Входит Варя и просит Дуняшу подать кофе. Аня рассказывает Варе о своей поездке в Париж. Мать, жившая где-то на пятом этаже, вызывала у нее жалость. Любовь Андреевна вынуждена была продать дачу около Ментоны и сидела совершенно без денег. Но в дороге она все равно сорила деньгами, не понимая своего положения. Проценты не заплатили, и здешнее имение будет продаваться в августе.
В комнату заглядывает Лопахин. Аня знает, что он любит Варю, и спрашивает у нее, не сделал ли он ей предложение. Варя считает, что у них ничего не получится, несмотря на то что все говорят об их свадьбе. Она мечтает удачно выдать Аню замуж, а сама хочет отправиться по святым местам. Входит Яша. Он заигрывает с Дуняшей. Аня задумалась. Она вспоминает, как шесть лет назад умер отец, а через месяц утонул в реке ее брат. Неудивительно, что мать так безоглядно уехала отсюда. Они боятся, что присутствие Пети будет тяжело для Любови Андреевны, потому что тот был учителем Гриши. Фирс хлопочет возле кофейника и вспоминает, как старый барин приезжал из Парижа на лошадях. От радости, что приехала его барыня, он плачет.
Входят Любовь Андреевна, Гаев, Симеонов-Пищик. Гаев делает вид, что играет на бильярде. Он вспоминает, что они с сестрой детьми спали в этой комнате. Аня уходит спать. Гаев говорит, что она очень похожа на его сестру в молодости. Варя напоминает Лопахину и Симео- нову-Пищику, что уже поздно и пора спать. Любовь Андреевна смеется и целует Варю, говоря, что она все такая же. Забирая у Фирса кофе, она целует и его. Раневская рада, что приехала домой, что Фирс жив. Фирс совсем глухой и отвечает ей невпопад.
Лопахин должен в пятом часу ехать в Харьков, а ему так хотелось бы поговорить с Любовью Андреевной, посмотреть в ее удивительные, трогательные глаза. Он говорит, что любит ее как родную, именно она сделала для него, сына мужика, так много. Любовь Андреевна не может усидеть на месте. Она разговаривает с любимыми вещами: шкафом, столом. Времени у Лопахина мало, поэтому он, несмотря на свое желание сказать что-то веселое, начинает излагать свой план спасения имения. Он предлагает вырубить вишневый сад и раздать его под участки дачникам. Это приносило бы не меньше двадцати пяти тысяч дохода в год. Гаев все это называет чепухой, а Любовь Андреевна не может согласиться с вырубкой сада, который даже был занесен в энциклопедию. Лопахин напоминает, что если до двадцать второго августа ничего не придумают, то с молотка будут проданы как имение, так и вишневый сад.
Варя приносит Любови Андреевне две телеграммы. Та отвечает, что с Парижем закончено, и рвет их. Гаев и Пищик выясняют, что шкафу уже сто лет. Гаев произносит речь, обращенную к шкафу, в которой прославляет его существование, направленное к светлым идеалам добра и справедливости. Лопахин перед уходом еще раз напоминает о своем плане и обещает достать пятьдесят тысяч взаймы, если они согласятся. Когда он уходит, Гаев называет его хамом, но сразу же извиняется перед Варей, поскольку Лопахин ее жених. «Не говорите, дядечка, лишнего», — отвечает Варя. Пищик просит взаймы двести сорок рублей. Любовь Андреевна говорит, что у нее ничего нет. Пищик ее успокаивает, что деньги найдутся. Вот у него вдруг проложили по его земле железную дорогу и заплатили. Там, глядишь, Дашенька выиграет по лотерейному билету.
Варя замечает, что Аня спит. Она тихо открывает окно, чтобы можно было получше увидеть деревья и вдохнуть свежего воздуха, услышать скворцов. Гаев любуется цветущим садом. Любовь Андреевна смотрит в окно и говорит: «О мое детство, чистота моя! В этой детской я спала, глядела отсюда на сад, счастье просыпалось вместе со мною каждое утро, и тогда он был точно таким, ничто не изменилось. Весь, весь белый! О сад мой! После
темной ненастной осени и холодной зимы опять ты молод, полон счастья, ангелы небесные не покинули тебя… Если бы снять с груди и с плеч моих тяжелый камень, если бы я могла забыть мое прошлое!» Ей кажется, что по саду идет ее покойная мать. Она смеется от радости. Но никого нет, это просто склонилось деревце.
Входит Петя Трофимов, который не смог дождаться утра. Узнав его, Любовь Андреевна плачет, сокрушаясь
о своем сыне; Она спрашивает Петю, почему он постарел, подурнел. Тот отвечает, что его и в вагоне одна баба назвала облезлым барином. Похоже, что он так и останется вечным студентом. Пищик опять начинает просить в долг денег. Любовь Андреевна просит брата одолжить ему. Уходят Любовь Андреевна, Трофимов, Пищик и Фирс. Варя и Гаев замечают, что Любовь Андреевна никак не отвыкнет сорить деньгами. Варя напоминает Яше, что его мать со вчерашнего дня ждет в людской. Тот и не собирается идти к ней.
Гаев размышляет, как можно спасти имение. Когда от какой-то болезни предлагают слишком много лекарств, то это значит, что болезнь неизлечима. Так же и в случае с имением. У него очень много планов, а это значит, что, в сущности, ни одного. Можно удачно выдать замуж Аню, можно попытать счастья у тетушки в Ярославле. Он начинает рассуждать о неудачном замужестве Любови Андреевны, называет ее порочной. Варя шепотом напоминает, что Аня стоит в дверях, и Гаев делает вид, что ему что-то попало в глаз. Аня входит в комнату. Гаев целует ее, называет крошкой, ангелом. Аня советует ему побольше молчать. Гаев соглашается, что его слова были ужасны, вспоминает свою речь, обращенную к шкафу. Он называет все это глупым. Гаев обещает поговорить в банке, чтобы устроить заем под векселя. Во вторник он собирается еще раз поговорить об этом. Ане он предлагает поехать к бабке в Ярославль, а Любовь Андреевна поговорит с Лопахиным: «Вот так и будем действовать с трех концов». Он клянется Ане и Варе в том, что не допустит аукциона. Его речь успокоила Аню, она почти счастлива. Гаев говорит о том, как хорошо он знает мужиков. Варя опять советует ему помолчать. Гаев уходит.
Варя рассказывает Ане, что слуги распускают слух о том, что она из экономии кормит их одним горохом. Во время ее рассказа Аня засыпает. Варя уводит Аню спать. Проходящий мимо Трофимов с умилением смотрит на них: «Солнышко мое! Весна моя!»
Действие второе
«Старая, покривившаяся, давно заброшенная часовенка, возле нее колодец, большие камни, когда-то бывшие, по-видимому, могильными плитами, и старая скамья. Видна дорога в усадьбу Гаева. В стороне, возвышаясь, темнеют тополи: там начинается вишневый сад. Вдали ряд телеграфных столбов, и далеко-далеко на горизонте неясно обозначается большой город, который бывает виден только в очень хорошую, ясную погоду. Скоро сядет солнце. Шарлотта, Яша и Дуняша сидят на скамье; Епиходов стоит возле и играет на гитаре; все сидят задумавшись. Шарлотта в старой фуражке, она сняла с плеч ружье и поправляет пряжку на ремне».
Шарлотта рассказывает, что у нее нет настоящего паспорта. В детстве родители возили ее по ярмаркам, где она делала разные трюки. Когда родители умерли, ее взяла к себе одна немецкая госпожа. Потом она стала гувернанткой. Она так и не узнала, кто она и откуда, сколько ей лет. Епиходов играет на гитаре и поет. Шарлотте не нравится пение Епиходова. Дуняша кокетничает с Яшей. Епиходов считает себя развитым человеком. Он читает разные книги, но никак не может понять, чего ему хочется — жить или застрелиться. Он показывает всем револьвер, который носит с собой. Шарлотта говорит Епиходову, что он очень умный человек и очень страшный. Его должны любить женщины. Ей не с кем поговорить. Она все одна и одна. Шарлотта не спеша уходит. Епиходов говорит, что судьба относится к нему, как буря к небольшому кораблю, без сожаления. Например, сегодня утром он увидел у себя на груди огромного паука, в другой раз берет он кружку квасу напиться, а там — таракан. Он хочет наедине поговорить с Дуня- шей, которую называет Авдотьей Федоровной. Дуняша просит его сначала принести ей ее тальмочку, потому что очень холодно. Епиходов сообщает, что теперь он знает, что ему делать с револьвером, и уходит. Яша, зевая, называет его глупым. Дуняша кокетливо говорит, что она с детства живет у господ. Поэтому она такая деликатная, благородная, всего боится. Она не знает, что будет с ее нервами, если Яша ее обманет. Яша отвечает, что он любит девушек хорошего поведения. Услышав, что к ним идут господа, он выпроваживает Дуняшу, чтобы не подумали, будто он с ней на свидании.
Дуняша уходит, входят Любовь Андреевна, Гаев и Лопахин.
Лопахин настаивает на решении вопроса о сдаче участков в аренду. Гаев вспоминает обед в городе и сокрушается, что не пошел сразу в дом сыграть партию в бильярд. Любовь Андреевна удивляется, как много они потратили денег в городе. Ей совестно, что Варя на всем экономит, а она сорит деньгами. Любовь Андреевна в буквальном смысле рассыпает золотые, случайно уронив кошелек. Яша собирает деньги. Раневская пеняет брату на то, что он слишком много пил и рассуждал с половым о декадентах. Гаев соглашается, что он неисправим. Яша смеется и говорит, что не может без смеха слышать голоса Гаева. Лопахин просит Гаева и Раневскую что-нибудь решить наконец. Гаев говорит, что ярославская тетушка обещала прислать денег, но неизвестно, когда и сколько. Лопахин больше не может разговаривать. Он готов уже закричать, или зарыдать, или упасть в обморок. Он называет Гаева бабой. Тот отвечает невпопад. Лопахин собирается уйти, но Раневская просит его остаться. Гаев, задумавшись: «Дуплет в угол… Краузе в середину…»
Раневская рассказывает о своем муже, который умел только пить и делать долги. После смерти мужа она сошлась с другим мужчиной, и, как бы в наказание за это, утонул ее сын. Она, закрыв глаза, бежала из дома. Любовник отправился за ней. За границей любовник болел три года, она за ним ухаживала. Когда дачу продали за долги, он обобрал ее и бросил. Она просит Бога больше не наказывать ее. Раневская вытаскивает из кармана телеграмму, в которой любовник просит простить его и умоляет вернуться, и рвет ее. Лопахин смеется, вспомнив пьесу, которую он видел в театре. Раневская советует ему присмотреться к собственной серой жизни. Лопахин согласен, что жизнь у него дурацкая. Раневская советует ему жениться. Она сватает ему Варю. Лопахин говорит, что он не прочь, девушка хорошая. Гаев рассказывает, что ему предлагают место в банке. Раневская: «Где тебе! Сиди уж…» Фирс приносит Гаеву пальто. Раневская замечает, что Фирс очень постарел. Тот говорит, что живет он очень давно, что, когда его собирались женить, Раневской еще не было на свете. Лопахин считает, что прежде было хорошо, по крайней мере драли. Фирс не расслышал, подтверждает, что раньше был порядок: мужики при господах, господа при мужиках. Гаев собирается на следующий день встретиться с генералом, который может дать в долг под вексель. Лопахин считает, что ничего не получится. Любовь Андреевна бросает: «Это он бредит. Никаких генералов нет».
Входят Трофимов, Аня, Варя. Лопахин посмеивается над Трофимовым: «Ему пятьдесят лет скоро, а он все еще студент». Трофимов сравнивает богатого Лопахина с волком, съедающим все, что попадается ему на пути, и говорит, что он нужен для правильного обмена веществ. Все смеются. Раневская предлагает продолжить вчерашний разговор о гордом человеке. Для Трофимова в гордом человеке, как его понимает Раневская, есть что-то мистическое. Он предлагает перестать восхищаться собой и начать работать. Гаев: «Все равно умрешь». Трофимов: «Быть может, у человека сто чувств и со смертью погибают только пять известных нам, а остальные девяносто пять остаются живы». Раневская восхищается умом Пети, а Лопахин иронизирует. Трофимов рассуждает о бездействии интеллигенции, которая только говорит, но ничего не делает. Все это, чтобы отвести глаза от окружающей пошлой действительности. Он предлагает прекратить умные разговоры. Лопахин говорит, что как только начнешь что-нибудь делать, так сразу понимаешь, как мало честных людей. В такой богатой стране люди должны бы уже по-насто- ящему быть великанами. Раневская замечает, что великаны хороши только в сказках, а в действительности они пугают. В глубине сцены проходит Епиходов. Гаев напыщенно говорит о природе. Трофимов предлагает ему: «Лучше желтого в середину» (бильярдная фраза, которую часто повторяет Гаев).
Все сидят задумавшись. Вдруг слышится отдаленный, печальный звук лопнувшей струны. Никто не может понять, что это за звук. Раневская вздрагивает. Ей это неприятно почему-то. Фирс говорит, что перед несчастьем тоже так было. Оказывается, несчастьем он называет волю, данную крестьянам. Раневская предлагает уйти. У Ани на глазах слезы. Появляется слегка пьяный прохожий. Он спрашивает дорогу на станцию. Обращаясь к Варе, он просит тридцать копеек голодному россиянину. Варя испуганно вскакивает. Лопахин сердится. Раневская, оторопев, дает золотой. Варя упрекает мать, что дома людям нечего есть, а она отдает прохожему золотой. Раневская обещает дома дать Варе денег и просит взаймы у Лопахина. Варе она говорит, что ее тут просватали. Варя просит не шутить этим. Лопахин отшучивается.
Все, кроме Ани и Трофимова, уходят. Трофимов шутит, что Варя боится их любви, не понимая того, что они выше этого. Аня под влиянием Трофимова уже не так нежно любит вишневый сад. Он считает всю Россию садом. По его мнению, на душе Ани не могло не сказаться то, что их семья много поколений владела живыми душами. Они как бы привыкли жить в долг, за счет других людей. Чтобы жить по-настоящему, нужно сначала искупить прошлое, покончить с ним. Это искупление возможно только страданием, только необычайным, непрерывным трудом. Несмотря на то что судьба его не баловала, Трофимов предчувствует счастье: «Вот оно счастье, вот оно идет, подходит все ближе и ближе, я уже слышу его шаги. И если мы не увидим, не узнаем его, то что за беда? Его увидят другие!» Варя зовет Аню. Трофимов с Варей решают уйти к реке. Слышится голос Вари, зовущей Аню.
Действие третье
Гостиная. В передней играет еврейский оркестр. Вечер. В зале танцуют. Симеонов-Пищик называет танцевальные фигуры по-французски. В гостиную выходят танцующие: в первой паре Пищик и Шарлотта Ивановна, во второй — Трофимов и Любовь Андреевна, в третьей — Аня с почтовым чиновником, в четвертой — Варя с начальником станции. Варя тихо плачет, утирая слезы. В последней паре Дуняша. Фирс во фраке приносит на подносе сельтерскую воду.
Пищик рассказывает, что с ним уже два раза был удар, танцевать трудно, но, «…как говорится, попал в стаю, лай не лай, а хвостом виляй». Здоровье у него лошадиное. Отец рассказывал, что их род происходит от той лошади, которую Калигула посадил в сенате. Он садится. Главная его беда в том, что нет денег. Пищик засыпает и тут же просыпается. Как голодная собака верует только в мясо, так и Пищик говорит только о деньгах. Трофимов соглашается, что в фигуре Пищика есть что-то лошадиное. Пищик отвечает, что лошадь зверь хороший, ее продать можно. Входит Варя, которую Трофимов именует мадам Лопахиной, на что та называет его облезлым барином. Варю беспокоит, что нечем платить музыкантам. Она уходит. Трофимов говорит Пищику, что если бы он энергию, затраченную на поиски денег, направил на что-нибудь другое, то мог бы перевернуть землю. Пищик говорит, что Ницше в своих сочинениях писал, что можно делать фальшивые бумажки. Сам он
Ницше не читал. Это ему Дашенька рассказывала. Послезавтра ему нужно заплатить триста десять рублей, а у него только сто тридцать. Ему кажется, что он потерял деньги. Обнаружив их за подкладкой, он облегченно вздыхает.
Входят Любовь Андреевна и Шарлотта Ивановна. Любовь Андреевна удивляется, что так долго нет Гаева. Трофимов предполагает, что не состоялись торги. Раневская сокрушается, что музыканты пришли некстати, бал затеян не вовремя. Шарлотта Ивановна показывает карточные фокусы и приемы чревовещания Пищику. Он в восторге. Шарлотта Ивановна показывает фокусы с пледом. За пледом по очереди показываются Аня и Варя. В конце Шарлотта Ивановна бросает плед на Пищика и убегает. Тот бежит за ней.
Любовь Андреевна говорит, что торги уже кончились. Имение или продано, или торги не состоялись. Варя старается ее утешить, предполагая что дядечка уже купил имение. Бабушка прислала ему доверенность, чтобы он купил имение с переводом долга на ее имя. Это она сделала ради Ани. Раневская говорит, что ярославская бабушка прислала деньги для покупки имения на имя Ани, потому что им она больше не верит. Раневская закрывает лицо руками и говорит, что сегодня решается ее судьба.
Трофимов дразнит Варю, называя ее мадам Лопахи- ной, та обзывает Трофимова вечным студентом, напоминая, что его уже два раза увольняли из университета. Любовь Андреевна уговаривает Варю не сердиться на Трофимова. Если Лопахин ей нравится, то можно выйти за него, а если не нравится, то никто ее не неволит. Варя.серьезно относится к Лопахину. Он ей нравится. Но она не может сама сделать ему предложение, а он все отшучивается. Лопахин — очень занятой человек, ему не до Вари. Она ушла бы в монастырь, если бы у нее было хоть немного денег. С другой стороны, она не может без дела. Входит Яша и со смехом сообщает, что Епиходов сломал кий. Варя с досадой недоумевает, кто ему дал кий. Она уходит.
Раневская просит Петю не дразнить Варю. Тот считает ее слишком усердной. Она все лето преследовала их с Аней. Боялась, что у них будет роман, не понимая, что они — выше любви. Раневская про себя говорит, что она, должно быть, ниже любви. Ее сейчас интересует только одно: продано имение или нет. Любовь Андреевна просит Петю говорить ей хоть что-нибудь, чтобы спасти ее — в таком она напряжении. Петя предлагает ей взглянуть правде в глаза: с имением уже давно покончено. Раневская говорит, что Петя так смело рассуждает об имении, потому что он молод. Она просит его понять, что в этом имении она родилась, выросла, здесь жили ее родители, дед. Если уж продавать вишневый сад, без которого она не может жить, то вместе с ним нужно продать и ее. Она плачет. Петя сочувствует ей. Раневская вынимает из кармана платок, и на пол падает телеграмма. У нее сегодня особенно тяжело на душе, и она просит не осуждать ее. Раневская готова отдать Аню за Петю. Но ему нужно как-нибудь уж закончить университет и отрастить бороду. Она смеется. Трофимов отвечает, что не хочет быть красавцем. Он поднимает телеграмму. Раневская рассказывает, что этот человек в Париже заболел и нуждается в ее помощи. Ей нужно съездить к нему туда. Она признается, что любит его, хотя это камень на ее шее. Раневская просит Петю не думать о ней дурно. Трофимов сквозь слезы напоминает Раневской, что этот человек обобрал ее. Любовь Андреевна ничего не хочет слышать. Трофимов называет его мелким негодяем, ничтожеством. Раневская рассержена, но – сдерживается. Она призывает Трофимова быть мужчиной, полюбить самому, а не быть выше любви. Она называет его смешным чудаком, чистюлей. В его годы нужно уже иметь любовницу. Трофимов ужасается словам Раневской. Со словами, что между ними все кончено, он уходит в переднюю. Раневская просит его остаться, говорит, что пошутила.
Слышно, как кто-то быстро идет по лестнице и с грохотом падает вниз. Раздается смех. Аня, смеясь, рассказывает, что Петя упал с лестницы. Она убегает. Все танцуют. Из передней проходят Трофимов, Аня, Варя и Любовь Андреевна. Наблюдая за танцующими, Фирс вспоминает, как раньше у них на балах бывали генералы, бароны и адмиралы, а сейчас даже почтовый чиновник и начальник станции приезжают неохотно. Любовь Андреевна танцует с Петей. Аня взволнованно сообщает, что слышала на кухне пересуды о продаже вишневого сада. Никто не знает, кто его купил. Любовь Андреевна просит пойти узнать, кому продано имение. Ее уверяют, что этот человек уже ушел. Яша просит Любовь Андреевну взять его с собой в Париж, если она туда поедет, Любовь Андреевна танцует с Пищиком, который опять просит у нее в долг. Дуняша говорит Фирсу, что у нее от танцев кружится голова. Она рассказывает, как почтовый чиновник назвал ее цветком, а у нее от этого закружилась голова. Епиходов говорит Дуняше, что она обращается с ним как с насекомым. Он упрекает ее в том, что она дала ему слово, а сама знать его не желает. Дуняша предлагает после поговорить об этом. Теперь же ей недосуг, она мечтает. Варя упрекает Епиходова в том, что он ведет себя как гость вместо того, чтобы заниматься делами. Они ссорятся. Варя замахивается палкой на уходящего Епиходова и случайно ударяет вошедшего Лопахина. Варя извиняется. Любовь Андреевна спрашивает у Лопахина, где Гаев. Ло- пахин отвечает, что они приехали вместе и, боясь обнаружить свою радость, сообщает, что они опоздали на поезд и поэтому задержались.
Входит Гаев с покупками, утирая левой рукой слезы. Не отвечая на вопросы об имении, он говорит, что сегодня очень много выстрадал. Вместе с Фирсом он уходит переодеваться. Лопахин рассказывает всем, что вишневый сад купил он. Пауза. Любовь Андреевна угнетена. Варя бросает ключи на пол. Лопахин сам не может поверить в то, что он, полуграмотный выскочка, стал хозяином имения, прекрасней которого нет на свете. Он приказывает играть музыкантам: «Приходи те все смотреть, как Ермолай Лопахин хватит топором по вишневому саду, как упадут на землю деревья! Настроим мы дач, и наши внуки и правнуки увидят новую жизнь… Музыка, играй!» Играет музыка. Любовь Андреевна плачет. Лопахин с укором пеняет ей за то, что она его не послушала. Пищик уводит Лопахина в залу.
Любовь Андреевна одна плачет в гостиной. Приходят Аня и Трофимов. Аня становится на колени перед матерью. Она говорит матери, что, несмотря на то что продан вишневый сад, у нее впереди вся жизнь: «Мы насадим новый сад, роскошнее этого, ты увидишь его, поймёшь, и радость, тихая, глубокая радость опустится на твою душу, как солнце в вечерний час, и ты улыбнешься, мама! Пойдем, милая! Пойдем!..»
Действие четвертое
«Декорация первого акта. Нет ни занавесей на окнах, ни картин, осталось немного мебели, которая сложена в один угол, точно для продажи. Чувствуется пустота. Около выходной двери и в глубине сцены сложены чемоданы, дорожные узлы и т. п. Налево дверь открыта, оттуда слышны голоса Вари и Ани. Лопахин стоит, ждет. Яша держит поднос со стаканчиками, налитыми шампанским. В передней Епиходов увязывает ящик. За сценой в глубине гул. Это пришли прощаться мужики. Голос Гаева: «Спасибо, братцы, спасибо вам»… Гул стихает».
Входят Любовь Андреевна и Гаев. Раневская бледна, не может говорить. Гаев упрекает сестру в том, что она отдала кошелек. Любовь Андреевна отвечает, что не могла поступить иначе. Оба уходят. Лопахин им вслед предлагает выпить шампанского. Услышав отказ, он предлагает выпить Яше. Тот пьет, говорит, что шампанское не настоящее, и смеется. Лопахин поторапливает, потому что времени мало.
Входит Трофимов. Он тоже собирается уезжать и ищет свои калоши. Лопахин вместе со всеми поедет в Харьков: «Я все болтался с вами, замучился без дела. Не могу без работы, не знаю, что вот делать руками; болтаются как то странно, точно чужие». Трофимов на прощанье дает Лопахину совет отучиться от привычки махать руками: «И тоже вот строить дачи, рассчитывать, что из дачников со временем выйдут отдельные хозяева, рассчитывать так — это тоже значит размахивать… Как- никак, все-таки я тебя люблю. У тебя… тонкая, нежная душа…» Лопахин обнимает его, предлагает денег на дорогу. Петя отказывается, говорит, что получил за перевод: «Дай мне хоть двести тысяч, не возьму. Я свободный человек. И все, что так высоко и дорого цените вы все, богатые и нищие, не имеет надо мной ни малейшей власти, вот как.пух, который носится по воздуху. Я могу обходиться без вас, я могу проходить мимо вас, я силен и горд. Человечество идет к высшей правде, к высшему счастью, какое только возможно на земле, и я в первых рядах!» Лопахин иронично спрашивает, дойдет ли он. Петя уверен, что дойдет.
Слышно, как стучат топором по дереву. Аня передает просьбу Раневской не рубить сад, пока они здесь. Аня, Варя и Яша обсуждают, отвезли ли Фирса в больницу. Яша отказывается выйти проститься с матерью. Все выходят, кроме Яши и Дуняши. Дуняша просит Яшу написать ей из Парижа и с плачем бросается ему на шею. Яша пьет шампанское и советует Дуняше вести себя прилично — тогда не придется плакать.
Входят Раневская, Гаев, Аня и Шарлотта Ивановна. Гаев устроился работать в банк. Лопахин уверен, что он там долго не продержится из-за лени. Любовь Андреевна прощается со старым домом, называет его дедушкой. Аня счастлива, что начинается новая жизнь. Раневская едет в Париж на деньги ярославской бабушки, которые та прислала для покупки имения. Она знает, что этих денег хватит ненадолго. Аня уверена, что Любовь Андреевна скоро вернется. Она к этому времени собирается сдать экзамен в гимназии и устроиться работать. Аня мечтает о том, как они с матерью будут вместе читать книги и перед ними откроется новый мир. Входит Лопахин. Шарлотта просит его найти ей место в городе. Тот обещает. Входит запыхавшийся Пищик. Гаев уходит, думая, что тот пришел просить деньги. Пищик отдает долг Лопахину. Тот не может в это поверить. Оказывается, на земле Пищика англичане нашли белую глину. Он сдал им в аренду землю. Теперь Пищик объезжает всех знакомых и раздает долги. Он возвращает долг Раневской. Раневская заговаривает с Лопахиным о Варе. Она считает, что он должен жениться на Варе. Тот не против и предлагает сейчас же сделать предложение. Любовь Андреевна зовет Варю. Варя входит и озабоченно осматривает вещи, разыскивая что-то. Она говорит, что нанялась к Рагулиным вести хозяйство. Лопахин говорит о своем отъезде, о том, что оставляет в этом доме Епиходова. Услышав, что его зовут, он выходит. Варя плачет. Входит Раневская. Варя успокаивается и собирается уезжать. Гаев порывается сказать речь, но Аня его прерывает, и он уныло говорит привычное: «Дуплетом желтого в середину…»
Входят Трофимов и Лопахин. Варя находит свой зонтик и калоши Пети. Все готовы к отъезду. Лопахин запирает дверь в дом. Аня прощается с домом, со старой жизнью. Трофимов приветствует новую жизнь. Все выходят, кроме Раневской и Гаева. Любовь Андреевна прощается с садом: «Моя жизнь, моя молодость, счастье мое, прощай!» Они выходят. Сцена пуста. Слышно, как закрывают двери. Звучит грустный стук топора. Появляется больной Фирс. Он видит, что все уехали, а про него забыли. Он беспокоится, что Гаев, наверное, не надел шубы. Он бормочет что-то, говорит сам с собой: «Жизнь-то прошла, словно и не жил». Фирс ложится. «Силушки-то у тебя нету, — говорит он себе, — ничего не осталось, ничего… Эх ты -, недотепа!» Фирс лежит неподвижно. Раздается звук лопнувшей струны, замирающий, печальный. В саду стучит топор.
Создание этого произведения было не спонтанным. Автор долго размышлял об этой истории, персонажах и главной идее. Первые наброски были сделаны в 1901 году, о чем Чехов сообщил своей супруге. Написание серьезно затянулось из-за плохого состояния здоровья драматурга. Пьеса “Вишнёвый сад” была написана в 1903 году и поставлена в Московском художественном театре в следующем году. Чехов создал это произведение на основании реальной истории о том, как его друг А. Киселев потерял свое имение - оно ушло с молотка. Пьеса получилась отличной - ее успех сразу стал очевидным. И в наше время это произведение играют на сценах театров всего мира.Главные герои
- Любовь Андреевна Раневская - владелица имения с вишнёвым садом. Ее поступки по большей части легкомысленны, она идеализирует свой мир, не обращая внимания на реальные проблемы.
- Аня - дочь Раневской 17 лет. Она - здравомыслящий человек, который понимает, что обстоятельства изменились и придется подстраиваться под новый уклад жизни.
- Леонид Андреевич Гаев - брат Раневской. Очень любит рассуждать, говорит, что в голову придет. Поэтому его не воспринимают всерьез. Его характер очень напоминает сестринский.
- Ермолай Алексеевич Лопахин - типичный купец. Он вышел из низов и своими силами заработал много денег, но остался необразованным.
- Варя - приемная дочь Любови Андреевны. Она верующая, хочет совершить паломничество. Когда приемная мать уезжала, она была хозяйкой в доме.
- Петр Сергеевич Трофимов - вечный студент, любит размышлять о серьезных проблемах истории, философии, будущего.
- Борис Борисович Симеонов-Пищик - сосед, имеет много долгов.
- Шарлотта Ивановна - гувернантка, которая выросла в цирке, знает много фокусов. Не видит смысла в своей жизни и всем жалуется, что у нее нет близкого человека.
- Семен Пантелеевич Епиходов - конторщик, любит Дуняшу.
- Дуняша - молодая горничная.
- Фирс - старый 87-летний лакей. Всю жизнь прислуживал в этом доме, отказался от свободы.
- Яша - молодой лакей.
Краткое содержание пьесы “Вишнёвый сад”
Все события происходят в поместье, главным достоинством которого является шикарный вишнёвый сад.Действие 1
Май 1904 года. Детская комната. Сад распустился, наполняя шикарным запахом все поместье. Лопахин и Дуняша ожидают, когда приедет Любовь Андреевна. Предыдущие 5 лет она была за границей со своей дочкой, гувернанткой и Яшей. Дуняша очень волнуется по поводу приезда хозяев. Появляется Епиходов с цветами. Горничная рассказывает Лопахину, что недавно конторщик предложил стать его женой. Прибывают экипажи. Встречать семейство приходят Варя, Гаев, Фирс и Борис Борисович. Раневская и Аня очень рады своему приезду и что ничто здесь не изменилось, как будто они и не отсутствовали долгое время. В доме началась суета. Дуняша хочет поведать Ане, что было в доме, но девушка не слушает ее. Ей стало интересно лишь то, что в доме гостит Петр Трофимов. Разговоры героев указывают на то, что у Раневской очень мало денег. Она уже продала имущество за границей и теперь в августе, скорее всего, ей придется продать и этот дом с садом, чтобы рассчитаться с долгами. Варя и Аня говорят о том, как бедственно их положение. Сама же помещица не умеет экономить, а только вздыхает и вспоминает с Фирсом о том, как они раньше зарабатывали на вишне и готовили из нее вкуснейшие блюда. Лопахин вносит предложение срубить деревья, а площадь поделить на куски и сдавать жителям города под дачи. Он сулит с этого немалую прибыль. Но Раневская и ее брат очень любят этот сад и против такого предложения. Лопахин просит их обдумать этот вариант и уезжает. Гаев надеется взять деньги в долг, а тем временем вновь подружиться с обеспеченной тетушкой и за ее средства решить финансовые вопросы. Появляется Трофимов, который очень любит Аню.Действие 2
Прошло три недели, скоро состоится аукцион по продаже усадьбы Раневской. Но семейство все так же продолжает шиковать и ждет волшебного разрешения своей проблемы. Все находятся на природе, в месте, откуда видна церковь и вишнёвый сад. За прошедший период Дуняша влюбилась в Яшу, но тот не спешит делать их отношения публичными. Гувернантка, горничная, молодой лакей и конторщик гуляют. Шарлотта сокрушается о том, как она одинока, Епиходов переживает, что горничная строит отношения не с ним, и даже говорит, что готов убить себя. Но девушка так влюблена в лакея, что даже не замечает, насколько он легкомысленно к ней относится. Около церквушки появляются Любовь Андреевна с братом и Лопахин. Леонид Андреевич говорит о том, как удобна железная дорога, с помощью которой они смогли быстро доехать до города и даже позавтракать. Лопахин спрашивает Раневскую о решении по поводу аренды земли, но она его игнорирует, рассуждая о том, что денег нет, и ругая себя за расточительность. Раневская с братом очень ждут, когда тетушка пришлет им денег, но их все равно не хватило бы на уплату долга, а вариант аренды они считают неприемлемым. Лопахина поражает, насколько недальновидно они себя ведут, он злится по этому поводу, ведь его предложение помогло бы спасти имение. Но они не воспринимают его. Раневская попрекает купца тем, что он приземленный и необразованный, но хочет, чтобы он стал мужем Вари. Гаев говорит, что для него есть предложение работать в банке, но Раневская тут же отрезает, что это не для него. Затем к компании подходят дочери помещицы и Петя. Они продолжают разговор о том, что такое гордость, и о том, как многие образованные интеллигенты по сути не представляют из себя ничего интересного. Все уходят домой, а Аня и Петр остаются одни. Аня честно говорит ему, что этот вишнёвый сад не значит много для нее, и она рада будет принять радикальное решение, чтобы изменить свою жизнь.Действие 3
22 августа - день, когда должен состояться аукцион. Вечер, гостиная, играет музыка, танцы. Борис Борисович и Петр разговаривают, их перебивает хозяйка, которая очень беспокоится - она ждет, когда с аукциона вернется Гаев, но он задерживается. Любовь Андреевна гадает, были ли торги и чем они закончились. Также ее беспокоит, хватило ли средств от тетушки на выкуп поместья, хотя и осознает, что 15000 рублей - сумма слишком маленькая, ее не хватило бы даже на оплату процентов. Гувернантка показывает фокусы и развлекает всех. Молодой лакей просится с Раневской в Париж, так как ему не нравится грубость жителей России. Раневская, ждет, когда уедет в столицу Франции к своему возлюбленному, и хочет перед этим устроить жизни своих дочек. Варю она хочет отдать за Лопахина, а Аню - за Петю, хотя ее и беспокоит его неопределенный социальный статус и материальное состояние. Еще неизвестны итоги аукциона, но все будто уже решили, чем займутся, когда его продадут. Епиходов все старается говорит с горничной, которая совершенно им не заинтересована, а Варя прогоняет его. Фирс суетится, обслуживая господ, и все видят, что ему нехорошо. Появляется очень радостный Ермолай Алексеевич и плачущий Леонид Андреевич. Лопахин сообщает, что он стал новым владельцем имения. Эта новость его восторгает, так как его предки были здесь рабами, а он стал хозяином. Он ждет не дождется, когда начнется вырубка сада и строительства дачных домиков. Лопахин видит в этом новое начало. Раневская плачет, а Варя швыряет ключи и уходит. Аня успокаивает мать, убеждает, что жизнь на этом не заканчивается и их ждет много прекрасных событий.Действие 4
Событие начинается в бывшей комнате детей. Никого нет, лишь стоят чемоданы с вещами. Слышен стук - это вырубают вишнёвый сад. Лопахин и Яша ожидают, когда выйдут Раневские. Помещица и ее брат очень печальны, Аня и Петр в приподнятом настроении, Яша рад уехать из России и подальше от своей матери, а Лопахин хочет быстрее запереть дом и начать подготовленный заранее проект. Раневская плачет, а Аня говорит, что продажа поместья решила многие проблемы и жить им всем стало легче. Члены семьи едут в Харьков, а далее их пути разойдутся: Любовь Андреевна берет Яшу и едет с ним во Францию, Аня отправляется на учебу, а Петя собирается в Москву, Леонид Андреевич согласился на работу в банке, а Варя будет работать экономкой неподалеку. В здании остался лишь Фирс, который приболел, но из-за суеты никто не в курсе, отвезли его в госпиталь или нет.Важно! Заходит сосед и выдает Раневским долг. Он сообщил, что сдал землю иностранцам, которые собираются там добывать белую глину. Говорит было очень страшно это делать, но все случилось как нельзя лучше.Раневская пытается сосватать Варю Лопахину, но когда те остались наедине, Ермолай Алексеевич не делает девушке предложения, что очень ее расстроило. Приехали экипажи и начали грузить вещи. Все ушли. Гаев и Раневская остаются, чтобы проститься с родным домом. Они горько плачут и вспоминают счастливые моменты молодости, понимая, что их жизнь уже не будет прежней никогда. Дом закрыли. Тут приходит Фирс, о нем все забыли. Он не злится, а просто ложится на диван и постепенно уходит в мир иной. Вишнёвый сад является метафорой, которую Антон Павлович использовал для описания краха старого уклада в России и строительства нового. Сад, который так любили и которым так дорожили старые хозяева, вырубается без сожалений, а на его месте строится нечто новое, основанное на коммерции и деньгах. Еще один вариант произведения “Вишнёвый сад” в сокращении рекомендуем вам узнать из видео ниже.
Многомудрый Литрекон подробно, но в сокращении передал основные события из пьесы «Вишневый сад». Краткий пересказ по действиям является необходимым пособием для подготовки к урокам и экзаменам. Сюжет драмы Чехова может помочь Вам составить интересные аргументы для сочинений.
Май, цветут вишни. На дворе ночь, светает. Лопахин сидит в поместье и ожидает приезда хозяев дома. Он хотел их встретить, но проспал, читая непонятную для него книгу, а будит его прислуга Дуняшка. Он вспоминает при ней о доброте Раневской (она уже 5 лет жила за границей), хозяйки дома. В детстве его ударил отец, а она его поддержала. Сам Лопахин выбился в люди, стал богатым, хоть и произошел из крестьянской семьи.
Дуняша, как и вся прислуга, в волнении: все ожидают хозяев. Входит конторщик Епиходов и приносит букет от садовника. Епиходов по пути поскальзывается и жалуется на неудачную жизнь. Когда он уходит, Дуняша признается, что он сделал ей предложение. Но Лопахин не успевает отреагировать, так как приезжают хозяева. Они покидают комнату.
После этого в комнату входит старый слуга Фирс, встретивший хозяев, за ним проходят приезжие и встречающие: Любовь Андреевна Раневская, ее брат Гаев, ее дочери Аня и Варя, помещик Семеонов-Пищик, гувернантка и прислуга. Варя, приемная дочь Раневской, встретила гостей спокойно, ее мать восторженно осматривала не изменившийся дом, утомленная дорогой Аня вяло слушает признания Дуняши, но оживляется, узнав, что приехал Петя Трофимов, учитель маленького сына Раневской, который утонул 6 лет назад (Петя спал и не вышел к гостям).
Аня говорит Варе о своей поездке в Париж к матери. Ей жалко маму, ведь в Париже она утопает в суете и ненужных знакомствах. Самой Ане там неуютно. Она сообщает, что у них закончились все деньги, но мать по-прежнему транжирит огромные суммы. Варя говорит, что и это имение будет продано с молотка: нечем платить проценты. Видя Лопахина, Аня спрашивает о том, сделал ли он предложение Варе, но та отвечает, что купцу не до нее, и он никак не проявляет свои чувства. Она мечтает лишь выдать Аню за богатого, а сама — отправиться в странствие по святым местам.
Пока лакей Яша за кулисами пристает к Дуняше, Аня вспоминает о том, что 6 лет назад умер отец, а затем утонул ее 7-летний младший брат. В результате ее мать замкнулась в себе и с тех пор сама не своя.
Аня ушла к себе, а гости стали пить чай. Старый лакей Фирс радуется до слез, что приехала барыня, а сама Любовь Андреевна ликует и целует шкаф. Лопахин горячо приветствует Раневскую. У него непростые отношения с ее братом Гаевым, но к ней он относится тепло, поэтому предлагает проект спасения ее имения: снести дом, вырубись сад и разделить участок на дачные участки. Это спасло бы положение Раневской и ее собственность. Но Гаев и Раневская его не понимают: как можно трогать дом и сад их детства? Лопахин уезжает ни с чем, а Гаев как ни в чем ни бывало шутит про столетний шкаф и его юбилей.
Когда уходит купец, Гаев называет его хамом и намекает на его женитьбу на Варе. Она обрывает дядю. В разговор вмешивается Пищик и просит денег взаймы, на что Варя отказывает за всех. Любовь Андреевна вспоминает детство и маму, глядя на сад, но внезапно приходит Петя Трофимов и напоминает Раневской о ее покойном сыне. Она плачет и замечает, как постарел студент, который все еще не кончил курс. Пищик повторяет просьбу про деньги, и Раневская сдается на уговор. Гаев тихонько замечает Варе, что его сестра не меняется и все также не думает об их положении. Он винит ее в том, что богатая тетка из Ярославля не дает им наследство, ведь Любовь «порочна» и в свое время вела себя «нельзя сказать чтобы очень добродетельно». Их разговор слышит Аня. Она просит дядю молчать, а он хочет послать Аню в Ярославль — просить у бабушки снисхождения. Сама Любовь, по его мнению, должна просить денег у Лопахина. Гаев надеется на кредиты со всех сторон и клянется, что не допустит продажи сада.
Пока Варя говорит о хозяйстве, Аня засыпает успокоенной речью дяди. Трофимов умиленно восклицает в ее адрес: «Весна моя!».
Действие Второе
Сидят Шарлотта, Дуняша, Епиходов и Яша. Шарлотта жалуется на одиночество и непонимание, затем уходит. Епиходов ухаживает за Дуней, все пытается остаться с ней наедине, но она посылает его за тальмочкой, а сама с это время целуется с Яшей. Он же обещает не обмануть ее доверия. Идут господа, все расходятся.
Лопахин пытается выяснить, будут ли хозяева сада сдавать его дачникам, а они игнорируют его и надеются на чудо, говоря о пустяках. По их мнению, дачники — «это пошло». Они по-прежнему не экономят, и одна Варя старается сдержать их траты. В ответ на упреки Лопахина в легкомыслии Раневская рассказывает свою историю: что вышла замуж за пьяницу и должника, что, похоронив его, сошлась с любовником, но потеряла в наказание сына, что там, в Париже, любовник обокрал ее и изменил ей, а сама она пыталась отравиться. Потом ее потянуло на родину к дочери, и вот она здесь и получает телеграмму от любовника с просьбой о возвращении. Услышав оркестр, она тут же захотела устроить вечер в доме. Лопахин же рассказал о себе, что его отец был болваном и бил его, но теперь он, богач и купец, тоже чувствует себя дураком. Раневская предлагает ему жениться на Варе, а он неопределенно соглашается, и тема сменяется. Приходит Фирс и вспоминает о том, как было хорошо в крепостное время, когда он отказался от воли и остался при господах.
Приходят Трофимов и Варя с Аней. Лопахин высмеивает Трофимова за то, что он вечный студент, а Петр сравнивает его с хищником. Все, кроме купца, восхищаются умом Пети, а он проповедует необходимость труда и развития человека, критикуя нынешнюю интеллигенцию за праздность и пустые разговоры. Пока у них на глазах люди прозябают в нищете и нравственной грязи, они лишь говорят о высоком, но ничего не меняют и не учатся. Лопахин поддерживает его и говорит, что вокруг мало стоящих и честных людей. Мимо проходит человек и просит денег, а Раневская отдает ему золотой. Варя упрекает ее, Лопахин соглашается дать взаймы. Все, кроме Ани и Пети, уходят. Молодые люди заметили, что Варя боится оставить их наедине, чтобы они не полюбили друг друга (Аню рассчитывают отдать за богатого жениха). Но Петя заявляет, что они выше любви и стремятся к свободе и счастью. Он убедил Аню, что ей необходимо искупить прошлое своей семьи, которая владела крестьянами и жила за их счет. Теперь они вновь живут в долг, и с этим надо покончить, чтобы начать новую, добродетельную жизнь. Она дает ему слово, что уйдет из дома. Он же говорит о предчувствии счастья, несмотря на свою нищету и неприкаянность. Они гуляют и смотрят на луну, пока Варя ищет их по саду.
Действие третье
В доме вечер и танцы. Не танцуют лишь Трофимов и Пищик, который жалуется на нехватку денег. Проходит Варя и сетует, что нечем платить музыкантам. Петя дразнит ее Лопахиной, она огрызается. Шарлотта показывает фокусы. Все ждут Гаева: тетка из Ярославля прислала доверенность, чтобы Гаев купил имение с переводом долга на нее. Это ее дар Ане. Но 15 тысяч не хватит, и Раневская не верит в успех торгов. Она вновь говорит Варе про Лопахина, а та жалуется, что уже 2 года ждет предложения.
Раневская нервничает насчет имения, а Трофимов говорит, что ей должно быть все равно: старую жизнь не вернуть. Она же отвечает, что вся смелость и высота убеждений Пети вытекает из его молодости и неопытности. Она же нуждается в сострадании, ведь пережила уже очень много, а сегодня вновь получила телеграмму и простила любовника, хочет ехать к нему, несмотря на его воровство и измены. Любовь Андреевна обнимает Петю и просит не осуждать ее. Она бы отдала за него Аню, но видит, что они ничего не делает, и это ее тревожит. Петя прямо сказал ей, что ее избранник — ничтожество, а она закрыла уши руками и оскорбила юношу, назвав его «недотепой». «В ваши годы не иметь любовницы!» — воскликнула она в ответ на его оправдание, что он «выше любви». Петя негодует, обижается, уходит. Потом она просит прощения, и он возвращается.
Появились первые слухи о продаже имения, но покупатель неизвестен. Пользуясь паузой, Яша просит Раневскую взять его в Париж. Происходит диалог Дуняши и Епиходова: девушка игнорирует его, а он страдает. Варя выгоняет Епиходова за сломанный кий и случайно ударяет палкой вошедшего Лопахина. Он привез и Гаева, который нагружен дорогой едой. На торгах выиграл Лопахин. Раневская ошеломлена, Варя бросила ключи на пол и ушла. Лопахин радуется, что купил дом, где его предки «были рабами». О поступке Вари он сказал:
Бросила ключи, хочет показать, что она уж не хозяйка здесь… (Звенит ключами.) Ну, да все равно.
Лопахин разбушевался и кричит, что за все может заплатить, поэтому музыка должна играть громче и лучше обыкновенного. Все уходят, остается одна Раневская и горько плачет. Входят Петя и Аня, и дочь утешает мать:
Вишневый сад продан, его уже нет, это правда, правда, но не плачь, мама, у тебя осталась жизнь впереди, осталась твоя хорошая, чистая душа…
Действие четвертое
Бедная и молчаливая Раневская с Гаевым уходят из дома, не попрощавшись с Лопахиным, который купил им шампанское. Получив в ответ на приглашение молчание, он тоже не стал пить. Он собирается в Харьков, а в поместье начинается стройка. Трофимов уезжает в Москву, на лекции. Он на прощание советует купцу не размахивать руками и признается в своей симпатии к нему. Они обнимаются. Петя не принимает его денег и говорит.
Я могу обходиться без вас, я могу проходить мимо вас, я силен и горд. Человечество идет к высшей правде, к высшему счастью, какое только возможно на земле, и я в первых рядах!
Выходят слуги, Дуня оплакивает разлуку с Яшей, а тот равнодушно замечает, что в России все дико и плохо, не то, что в Париже. Епиходов бродит в унынии. Приходят господа. Гаев бодрится и веселится: он поступил на службу в банк. Раневская грустна, прощается с домом, собирается в Париж. Аня довольна: наконец-то начинается новая чистая жизнь! Любовь Андреевна передает через Варю, чтобы не рубили сада до ее отъезда. Она собирается прогулять во Франции деньги, которые тетушка из Ярославля дала на покупку сада. Сама Аня остается, чтобы выучиться в гимназии и начать работать. Она намерена содержать мать и приглашает ее поскорее вернуться обратно.
Приезжает Пищик и говорит, что на его участке англичане нашли целебную глину. Он отдал долги и поехал дальше. Раневская вспоминает о Фирсе, и ей докладывают, что Яша устроил его в больнице. Думая о Варе, она обращается к Лопахину с намерением выдать дочь за него. Он соглашается и признается, что ему просто не хватало духу сделать предложение. Она зовет Варю. Он и она остаются наедине. Но Лопахин говорит о пустяках и вскоре уходит, потому что его позвали во дворе. Варя рыдает и собирается уезжать: она нанялась в экономки.
Все прощаются с домом: Гаев и Раневская тайком и негромко рыдают, вспоминают прежние времена, Аня и Петя радуются новой жизни, Лопахин оставляет Епиходова, чтобы тот приглядывал за домом, который запирают. В доме остается Фирс, про него все забыли. Он ворчит, что сил у него нету, и что Гаев опять не оделся по погоде: «Молодо-зелено!».
Действующие лица: Любовь Андреевна Раневская, помещица; Аня, ее дочь, 17 лет; Варя, ее приемная дочь, 24 лет; Леонид Андреевич Гаев, брат Раневской; Ермолай Алексеевич Лопахин, купец; Петр Сергеевич Трофимов, студент; Борис Борисович Симеонов-Пищик, помещик; Шарлотта Ивановна, гувернантка; Семен Пантелеевич Епиходов, конторщик; Дуняша, горничная; Фирс, лакей, старик 87 лет; Яша, молодой лакей. Действие происходит в имении Раневской.
План пересказа
1. Раневская с дочерью возвращается из Парижа в свое имение.
2. Лопахин предлагает план спасения имения, выставленного на торги.
3. Гаев и Раневская надеются спасти его другим образом, но у них нет денег.
4. Раневская рассказывает о своей жизни.
5. Во время торгов Раневская устраивает праздник.
6. Известие о покупке Лопахиным вишневого сада ошеломляет всех.
7. Прощание с вишневым садом.
Пересказ
Действие 1
Май, цветут вишневые деревья. В комнате, которая до сих пор называется детской, горничная Дуняша, Лопахин и Епиходов. Они говорят о том, что скоро должны приехать из Парижа хозяйка Любовь Андреевна Раневская и ее дочь Анна. Лопахин: «Любовь Андреевна прожила за границей пять лет, не знаю, какая она теперь стала... Хороший она человек. Легкий, простой человек. Помню, когда я был мальчонком лет пятнадцати, отец мой, покойный - он тогда здесь на деревне в лавке торговал - ударил меня по лицу кулаком, кровь пошла из носу... Любовь Андреевна, еще молоденькая, подвела меня к рукомойнику, вот в этой самой комнате. «Не плачь, говорит, мужичок, до свадьбы заживет...» Отец мой, правда, мужик был, а я вот в белой жилетке, желтых башмаках. Со свиным рылом в калашный ряд... Только что вот богатый, денег много, а ежели подумать и разобраться, то мужик мужиком...»
Лопахину не нравится, что Дуняша ведет себя как барышня. Епиходов постоянно что-нибудь роняет, натыкается на стулья: «Каждый день случается со мной какое-нибудь несчастье. И я не ропщу, привык и даже улыбаюсь». Вскоре слышатся голоса приехавших, и все идут встречать хозяйку.
Появляются Любовь Андреевна, Гаев, Аня, Шарлотта, Варя, Лопахин, Епиходов и Дуняша. Любовь Андреевна радуется возвращению домой: «Детская, милая моя, прекрасная комната...»
Уходят все, кроме Ани и Дуняши. Горничная начинает рассказывать, что Епиходов сделал ей предложение, но Аня не слушает ее. Приходит Варя: «Душечка моя приехала! Красавица приехала!» Аня: «Приезжаем в Париж, там холодно, снег. По-французски говорю я ужасно. Мама живет на пятом этаже, прихожу к ней, у нее какие-то французы, дамы, старый патер с книжкой, и накурено, неуютно. Мне вдруг стало жаль мамы, так жаль, я обняла ее голову, сжала руками и не могу выпустить. Мама потом все Ласкалась, плакала... Дачу свою около Ментоны она уже продала, у нее ничего не осталось, ничего. У меня тоже не осталось ни копейки, едва доехали. И мама не понимает! Сядем на вокзале обедать, и она требует самое дорогое и на чай лакеям дает по рублю...» Варя рассказывает, что имение и вишневый сад продадут за долги, потому что у них совсем не осталось денег. Аня спрашивает, не сделал ли еще Лопахин предложение Варе. Варя: «Я так думаю, ничего у нас не выйдет. У него дела много, ему не до меня... и внимания не обращает. Все говорят о нашей свадьбе, все поздравляют, а на самом деле ничего нет, все как сон...»
Они вспоминают, как шесть лет назад умер отец и утонул в реке маленький братик Гриша. Оказывается, что в имение приехал его бывший учитель Петя Трофимов. Сестры боятся, что он может напомнить Любови Андреевне про смерть мальчика.
Входят Фирс, Любовь Андреевна, Гаев, Лопахин и Симеонов-Пищик. Лопахин пытается завести разговор насчет вишневого сада, но Любовь Андреевна его не слушает, она слишком возбуждена своим возвращением домой. Лопахин говорит, что уже назначены торги, но имение можно еще спасти. Для этого надо только разбить его на участки под дачи. Так как место красивое, то эти участки быстро арендуют, и хозяева смогут заплатить долги за имение. Правда, для дач надо будет срубить вишневый сад. Ни Раевская, ни Гаев ничего не желают слушать про вырубку сада: «Какая чепуха!» Варя подает матери две телеграммы из Парижа, но та рвет их, не читая. Гаев произносит патетическую речь книжному шкафу: «Дорогой, многоуважаемый шкаф! Приветствую твое существование, которое вот уже больше ста лет было направлено к светлым идеалам добра и справедливости; твой молчаливый призыв к плодотворной работе не ослабевал в течение ста лет, поддерживая (сквозь слезы) в поколениях нашего рода бодрость, веру в лучшее будущее и воспитывая в нас идеалы добра и общественного самосознания». Всем неловко за него.
Входит Петя Трофимов. Раневская сначала не узнает его, но, вспомнив, что он бывший учитель ее сына, начинает плакать. Раневская: «Что же, Петя? Отчего вы так подурнели? Отчего постарели?» Трофимов: «Меня в вагоне одна баба назвала так: облезлый барин». Раневская: «Вы были тогда совсем мальчиком, милым студентиком, а теперь волосы негустые, очки. Неужели вы все еще студент?» Трофимов: «Должно быть, я буду вечным студентом».
Варя сообщает Яше, что к нему пришла мать из деревни, хочет повидаться, но он отвечает: «Очень нужно. Могла бы и завтра прийти». Все уходят, остаются только Гаев и Варя. Гаев говорит о своей сестре: «Вышла за недворянина и вела себя нельзя сказать чтобы очень добродетельно. Она хорошая, добрая, славная, я ее очень люблю, но, как там ни придумывай смягчающие обстоятельства, все же, надо сознаться, она порочна. Это чувствуется в ее малейшем движении». Гаев собирается взять в банке заем, предполагает, что ярославская бабушка и Лопахин могут дать денег взаймы, тогда имение не будет продано с аукциона. Аня верит ему.
Действие 2
Вечер. Двор около усадьбы. На скамье сидят Шарлотта, Дуняша, Яша и Епиходов. Шарлотта рассказывает: «У меня нет настоящего паспорта, я не знаю, сколько мне лет. Когда я была маленькой девочкой, то мой отец и мамаша ездили по ярмаркам и давали представления. А я прыгала salto mortale и разные штучки. И когда папаша и мамаша умерли, меня взяла к себе одна немецкая госпожа и стала меня учить. Я выросла, потом пошла в гувернантки. А откуда я и кто я - не знаю...» Шарлотта уходит.
Епиходов играет на гитаре. Он говорит, что у него есть револьвер, но он еще не знает, хочет ли он застрелиться или хочет жить. Он хочет поговорить с Дуняшей наедине. Но та отсылает его, остается с Яшей и говорит: «Меня еще девочкой взяли к господам, я теперь отвыкла от простой жизни, и вот руки белые-белые, как у барышни. Нежная стала, такая деликатная, благородная, всего боюсь... Страшно так. И если вы, Яша, обманете меня, то я не знаю, что будет с моими нервами... Я страстно полюбила вас, вы образованный, можете обо всем рассуждать». Яша (зевает): «Да-с... По-моему, так: ежели девушка кого любит, то она, значит, безнравственная». Дуняша уходит.
Приходят Любовь Андреевна, Гаев и Лопахин. Лопахин опять предлагает Раевской отдать имение под дачи. Но она по-прежнему не слушает его. Сегодня утром они ездили завтракать в ресторан и потратили почти все деньги. Но ей кажется, что имение можно спасти, Гаев ей обещает то же самое. Лопахин обзывает его бабой и хочет уйти. Лопахин: «Простите, таких легкомысленных людей, как вы, господа, таких неделовых, странных, я еще не встречал. Вам говорят русским языком, имение ваше продается, а вы точно не понимаете». Раневская просит его остаться и помочь что-нибудь придумать. Лопахин понимает, что от них не добьешься толку.
Любовь Андреевна вспоминает свою жизнь: «Я всегда сорила деньгами без удержу, как сумасшедшая, и вышла замуж за человека, который делал одни только долги. Муж мой умер от шампанского,- он страшно пил, - и, на несчастье, я полюбила другого, сошлась, и как раз в это время, - это было первое наказание, удар прямо в голову, - вот тут на реке... утонул мой мальчик, и я уехала за границу, чтобы не видеть этой реки... Я закрыла глаза, бежала, себя не помня, а он за мной... безжалостно, грубо. Купила я дачу возле Ментоны, так как он заболел там, и три года я не знала отдыха ни днем, ни ночью; больной измучил меня, душа моя высохла. А в прошлом году, когда дачу продали за долги, я уехала в Париж, и там он обобрал меня, бросил, сошелся с другой, я пробовала отравиться... Так глупо, так стыдно... И потянуло вдруг в Россию, на родину, к девочке моей... (Утирает слезы.) Господи, будь милостив, прости мне грехи мои! (Достает из кармана телеграмму.) Получила сегодня из Парижа... Просит прощения, умоляет вернуться... (Рвет телеграмму.)
Входят Трофимов, Варя и Аня. Лопахин подтрунивает над Трофимовым: «Ему пятьдесят лет скоро, а он все еще студент». Трофимов сердится: «Я, Ермолай Алексеич, так понимаю: вы богатый человек, будете скоро миллионером. Вот как в смысле обмена веществ нужен хищный зверь, который съедает все, что попадается ему на пути, так и ты нужен». Все смеются. Трофимов заводит разговор о высоких материях: «Человечество идет вперед, совершенствуя свои силы. Все, что недосягаемо для него теперь, когда-нибудь станет близким, понятным, только вот надо работать, помогать всеми силами тем, кто ищет истину. У нас, в России, работают пока очень немногие. Громадное большинство той интеллигенции, какую я знаю, ничего не ищет, ничего не делает и к труду пока не способно... Все серьезны, у всех строгие лица, все говорят только о важном, философствуют, а между тем у всех на глазах рабочие едят отвратительно, спят без подушек, по тридцати, по сорока в одной комнате, везде клопы, смрад, сырость, нравственная нечистота...» Лопахин: «Знаете, я встаю в пятом часу утра, работаю с утра до вечера, ну, у меня постоянно деньги свои и чужие, и я вижу, какие кругом люди. Надо только начать делать что-нибудь, чтобы понять, как мало честных, порядочных людей. Иной раз, когда не спится, я думаю: «Господи, ты дал нам громадные леса, необъятные поля, глубочайшие горизонты, и, живя тут, мы сами должны бы по-настоящему быть великанами...» Гаев пытается что-то сказать, но его останавливают. Тишина. Вдруг раздается звук лопнувшей струны, замирающий, печальный. Фирс: «Перед несчастьем то же было: и сова кричала, и самовар гудел бесперечь». Гаев: «Перед каким несчастьем?» Фирс: «Перед волей».
К ним подходит подвыпивший прохожий, просит дать ему немного денег. Раневская дает ему золотой. Варя не может поверить собственным глазам. Она корит мать за излишнюю расточительность, ведь людям в доме есть нечего, а та раздает милостыню. Уходят все, кроме Трофимова и Ани. Трофимов: «Варя боится, а вдруг мы полюбим друг друга, и целые дни не отходит от нас. Она своей узкой головой не может понять, что мы выше любви. Обойти то мелкое и призрачное, что мешает быть свободным и счастливым, вот цель и смысл нашей жизни. Вперед! Мы идем неудержимо к яркой звезде, которая горит там вдали!
Вперед! Не отставай, друзья!» Аня (всплескивая руками): «Как хорошо вы говорите!» Аня: «Что вы со мной сделали, Петя, отчего я уже не люблю вишневого сада, как прежде». Трофимов: «Вся Россия наш сад. Земля велика и прекрасна... Подумайте, Аня: ваш дед, прадед и все ваши предки были крепостники, владевшие живыми душами, и неужели с каждой вишни в саду, с каждого листка, с каждого ствола не глядят на вас человеческие существа, неужели вы не слышите голосов... Владеть живыми душами - ведь это переродило всех вас, живших раньше и теперь живущих, так что ваша мать, вы, дядя, уже не замечаете, что вы живете в долг, на чужой счет... Ведь так ясно, чтобы начать жить в настоящем, надо сначала искупить наше прошлое, покончить с ним, а искупить его можно только страданием, только необычайным, непрерывным трудом. Поймите это, Аня». Аня восхищена словами Пети. Вдалеке слышится голос Вари, зовущей сестру. Петя и Аня убегают от нее к реке.
Действие 3
Гостиная в имении. Слышно, как в передней играет оркестр. Вечер. В зале танцуют. Варя горько говорит: «Вот, наняли музыкантов, а чем платить?» Любовь Андреевна тоже понимает: «И музыканты пришли некстати, и бал мы затеяли некстати...» Гаев в городе, на торгах, и она беспокоится, что его долго нет. Судьба имения неизвестна.
Раневская заговаривает с Варей о Лопахине. Она не может понять, почему они никак не объяснятся друг с другом. Варя отвечает, что она сама не может сделать предложение Лопахину. Варя уходит. Раневская просит Петю успокоить ее. Ей очень тревожно, ведь в этот момент решается ее судьба. Трофимов отвечает, что с имением «давно уже покончено, заросла дорожка... Не надо обманывать себя, надо хоть раз в жизни взглянуть правде прямо в глаза». Любовь Андреевна: «Какой правде? Вы видите, где правда и где неправда, а я точно потеряла зрение, ничего не вижу. Вы смело решаете все важные вопросы, но скажите, голубчик, не потому ли это, что вы молоды, что вы не успели перестрадать ни одного вашего вопроса? Вы смело смотрите вперед, и не потому ли, что не видите и не ждете ничего страшного, так как жизнь еще скрыта от ваших молодых глаз? Вы смелее, честнее, глубже нас, но вдумайтесь, будьте великодушны... пощадите меня. Ведь я родилась здесь, здесь жили мои отец и мать, мой дед, я люблю этот дом, без вишневого сада я не понимаю своей жизни, и если уж так нужно продавать, то продавайте и меня вместе с садом... (Обнимает Трофимова, целует его в лоб.) Ведь мой сын утонул здесь... (Плачет.) Пожалейте меня, хороший, добрый человек». Петя вместо этого протягивает ей телеграмму. Любовь Андреевна на этот раз не рвет ее, задумывается, не поехать ли в Париж, ведь «этот дикий человек» опять заболел... Раневская признается: «Это камень на моей шее, я иду с ним на дно, но я люблю этот камень и жить без него не могу». Петя пытается внушить Раневской, что этот человек обобрал ее, что он негодяй, ничтожество. Петя не понимает, что говорит бестактно. Раневская парирует: «Надо быть мужчиной, в ваши годы надо понимать тех, кто любит. И надо самому любить... надо влюбляться! (Сердито.) Да, да! И у вас нет чистоты, а вы просто чистюлька, смешной чудак, урод... Вы не выше любви, а просто вы недотепа. В ваши годы не иметь любовницы!.» Петя в ужасе от этих слов убегает: «Между нами все кончено!» Любовь Андреевна кричит вслед: «Петя, погодите! Смешной человек, я пошутила!»
Яша и Фирс смотрят на танцующих. Старый Фирс выглядит больным, ему тяжело стоять. Решается и его судьба: если имение продадут, ему некуда деться. «Куда прикажете, туда и пойду», - говорит он Раневской. Яше безразличны переживания хозяев. Его заботит одно: чтобы хозяйка опять взяла его в Париж: «Вы сами видите, страна необразованная, народ безнравственный, притом скука, на кухне кормят безобразно... Возьмите меня с собой, будьте так добры!»
В зале продолжается веселье: Шарлотта показывает фокусы, Дуняша кокетничает. Варя, раздраженная неуместным праздником, придирается к Епиходову, гонит его прочь из дому, замахивается палкой и случайно попадает по голове только что приехавшему Лопахину. Окружающим не терпится узнать результаты торгов. Любовь Андреевна торопит Лопахина и Гаева: «Говорите же!» Лопахин сконфужен, Гаев выглядит расстроенным. Любовь Андреевна: «Продан вишневый сад?» Лопахин: «Продан». Любовь Андреевна: «Кто купил?» Лопахин: «Я купил». Любовь Андреевна угнетена. Варя снимает с пояса ключи, бросает их на пол и уходит.
Лопахина наконец прорвало, он рассказывает о торгах, радуется, хохочет: «Вишневый сад теперь мой! Мой! Скажите мне, что я пьян, не в своем уме, что все это мне представляется... (Топочет ногами.) Не смейтесь надо мной!.. Я купил имение, где дед и отец были рабами, где их не пускали даже в кухню. Я сплю,
это только мерещится мне... (Поднимает ключи.) Бросила ключи, хочет показать, что она уж не хозяйка здесь... Эй, музыканты, играйте! Приходите все смотреть, как Ермолай Лопахин хватит топором по вишневому саду! Настроим мы дач, и наши внуки и правнуки увидят тут новую жизнь... Музыка, играй!»
Любовь Андреевна опустилась на стул и горько плачет. Лопахин утешает ее: «Отчего же вы меня не послушали? Бедная моя, хорошая, не вернешь теперь. (Со слезами.) О, скорее бы изменилась как-нибудь наша нескладная, несчастная жизнь...»
Раневская остается одна, «сжалась вся и горько плачет». Входят Аня и Петя. Аня бросается обнимать и успокаивать мать: «Не плачь, мама, у тебя осталась жизнь впереди, осталась твоя хорошая, чистая душа... Мы насадим новый сад, роскошнее этого... и ты улыбнешься, мама! Пойдем, милая! Пойдем!..»
Действие 4
Октябрь. Декорация первого акта. Нет ни занавесей на окнах, ни картин, осталось немного мебели, которая сложена в один угол, точно для продажи. Чувствуется пустота. Входят Раневская и Гаев; она бледна, лицо ее дрожит, она не может говорить. Лопахин предлагает шампанского на прощанье, но никто не откликается. Тогда шампанское достается Яше, он не отказывается выпить, да еще и критикует: «шампанское не настоящее». Яша смеется от удовольствия: его берут в Париж. До отъезда остается двадцать минут.
Входит Трофимов, ищет свои калоши. Лопахин говорит ему, что тоже уезжает: «Я все болтался с вами, замучился без дела. Не могу без работы..» Трофимов собирается в Москву. Лопахин подтрунивает: «Что ж, профессора не читают лекций, небось все ждут, когда приедешь!.. Сколько лет, как ты в университете учишься?» Трофимов вяло отмахивается. Говорит: «Знаешь, мы, пожалуй, не увидимся больше... Как-никак, все-таки я тебя люблю. У тебя тонкие, нежные пальцы, как у артиста, у тебя тонкая, нежная душа...» Лопахин растроган, предлагает ему денег на дорогу, но Петя отказывается: «Я свободный человек. И все, что так высоко и дорого цените вы все, богатые и нищие, не имеет надо мной ни малейшей власти, вот как пух, который носится по воздуху. Я могу обходиться без вас, я силен и горд. Человечество идет к высшей правде, к высшему счастью, какое только возможно на земле, и я в первых рядах!» Лопахин: «Дойдешь?» Трофимов: «Дойду... Дойду или укажу другим путь, как дойти».
Слышно, как вдали стучат топором по дереву. Лопахин прощается с Петей: «Когда я работаю подолгу, без устали, тогда мысли полегче, и кажется, будто мне тоже известно, для чего я существую. А сколько, брат, в России людей, которые существуют неизвестно для чего... Леонид Андреич, говорят, принял место, будет в банке, шесть тысяч в год... Только ведь не усидит, ленив очень...»
Входит Аня, передает просьбу матери, чтобы не рубили сада до ее отъезда. Лопахин идет распорядиться. Сначала Аня, потом Варя спрашивают, отправили ли Фирса в больницу. Яша отвечает, что «утром говорил...», то есть он переложил это дело на других. К Яше приходит проститься его мать. Яша недоволен: «Выводят только из терпения». Дуняша плачет: «Вы уезжаете, меня покидаете...» Яша пьет шампанское: «Здесь не по мне, не могу жить... ничего не поделаешь. Насмотрелся на невежество - будет с меня. Ведите себя прилично, тогда не будете плакать».
Входят Гаев и Раневская. Любовь Андреевна: «Прощай, милый дом, старый дедушка. Пройдет зима, настанет весна, а там тебя уже не будет, тебя сломают...» Аня не разделяет грусти матери, она довольна: «Начинается новая жизнь!.. Я подготовлюсь, выдержу экзамен в гимназии и потом буду работать...» Показывается запыхавшийся Пищик. Он рассказывает, что в его имении нашли белую глину. Теперь англичане взяли у него имение в аренду и заплатили много денег.
Раневская говорит, что у нее две заботы - это больной Фирс и Варя. Она слышит, что старика отправили в больницу, и успокаивается. Любовь Андреевна заговаривает с Лопахиным о Варе: «Я мечтала выдать ее за вас...» Лопахин готов сделать предложение. Раневская зовет Варю и оставляет их наедине. Варя делает вид, будто ищет что-то. Лопахин все никак не может начать разговор. Вдруг его кто-то зовет, и он быстро уходит, точно ждал этого зова. Варя, сидя на полу, тихо рыдает.
Последние приготовления перед отъездом. Раневская и Гаев прощаются с домом. Аня: «Прощай, старая жизнь!» Петя подхватывает: «Здравствуй, новая жизнь!» Все, кроме Гаева и Раневской, выходят. «Они точно ждали этого, бросаются на шею друг другу и рыдают сдержанно, тихо, боясь, чтобы их не услышали». Любовь Андреевна: «О мой милый, мой нежный прекрасный сад!.. Моя жизнь, моя молодость, счастье мое, прощай!..»
Сцена пуста. Слышно, как на ключ запирают все двери, как отъезжают экипажи. Среди тишины раздается глухой стук по дереву, звучащий одиноко и грустно. Слышатся шаги, показывается Фирс: «Заперто. Уехали... Про меня забыли... Ничего... я тут посижу... Жизнь-то прошла, словно и не жил. Я полежу... Силушки-то у тебя нету, ничего не осталось, ничего... Эх ты... недотепа!..» Лежит неподвижно.
Слышится отдаленный звук, точно с неба, звук лопнувшей струны, замирающий, печальный. Наступает тишина, и только слышно, как далеко в саду топором стучат по дереву.