Международный Институт Тибетских Исследований Шанг Шунг (Shang Shung Institute) был основан в 1989 году Чогьялом Намкаем Норбу и торжественно открыт в 1990 в Меригаре Его Святейшеством XIV Далай-ламой. Институт является некоммерческой культурной организацией, не преследующей политических целей. Институт носит имя легендарного царства Шанг-Шунг, возникшего в Тибете более 4000 лет назад, - именно в Шанг-Шунге берёт своё начало тибетская история и культура. Задача Института - сохранять тибетскую культуру во всей её чистоте и полноте.
Уникальная тибетская культура остаётся живой тысячи лет, чистая и незагрязнённая, передаваемая из поколение в поколение и представляющая собой одно из сокровищ нашей планеты. Поскольку сейчас существует реальная опасность потери этого уникального сокровища, Институт Шанг Шунг способствует развитию знания о тибетской культуре в её различных аспектах: религиозном, философском, художественном, историческом, социальном, - внося таким образом свой вклад в дело их сохранения и защиты.
Институт организовывает курсы, учебные семинары, конференции, выставки; издаёт многочисленные книги; может похвастаться современным цифровым архивом; предлагает учебные стипендии молодым достойным тибетцам. Одним из основных видов деятельности Института является перевод аутентичных тибетских текстов на основные западные языки.
Местонахождение центрального Института Шанг Шунг - Западный Меригар, Арчидоссо, Италия, другие отделения находятся в Австрии и США, развиваются отделения в Великобритании, Аргентине и России. На протяжении многих лет Институт сотрудничает с различными университетами, фондами и музеями, развивая и взращивая интерес к тибетской культуре во всем мире. Деятельность института осуществляется в четырёх основных направлениях: архивы и мультимедиа; культура и мероприятия; традиционная тибетская медицина; преподавание и исследование тибетского языка.
Институт и Издательство Шанг Шунг в России
Благодаря вашей поддержке и сотрудничеству Международный Институт Шанг Шунг теперь представлен и в России. Наши основные проекты в России на настоящий момент: вебкасты (интернет-трансляции); издание книг и прочих материалов для Дзогчен-общины; публикация книг для широкого круга читателей; CD и DVD на русском языке или c русскими субтитрами; русскоязычная версия газеты «The Mirror»; тибетская медицина - обучающие курсы по моксе, кунье, публикации; курсы тибетского языка.
Эту историю я тоже часто вспоминаю. Почему-то меня в ней интересует техническая сторона - ритуал "золотой бомбы", как её называл Намкай Норбу Ринпоче. Он говорил, что этот ритуал как раз принадлежит к корпусу практик бонского цикла Цо, из которого в тибетский буддизм пришло большинство ритуалов и мантр Хаягривы. Причём, в бон они в таком количестве как раз не сохранились. Но и среди буддистов теперь мало кто знает историю происхождения этих мантр.
Бо
У Лигминча, царя Шанг-Шунга, было три жены, и самой младшей из них, царице Са Нангдрон Лэгмэ из рода Гуруб, было всего-навсего 18 лет. К ней-то и подослал мудрый Сронцэнгампо, хорошо знавший женскую природу, своего самого сладкоречивого придворного, хитрого и ковар-ного министра Нангнама Лэгдруба. Министр явился к Лэгмэ с рогом дикого яка, полным золотого песка, и сказал, что благородный царь Тибета не может больше терпеть того, что столь красивая и достойная женщина является всего лишь млад-шей женой Лигминча. Вот если бы ему удалось свергнуть царя Шанг-Шунга, Лэг-мэ немедленно стала бы главной женой царя Тибета и получила бы в дар ровно две трети его царства.
У младшей жены детей от Лигминча не было, и интересы Шанг-Шунга были ей глубоко безразличны. Поэтому она ответила так: «У царя Шанг-Шунга такое войско, что оно запросто может заполнить весь Тибет, войско же царя Тибета поместится на белой полосе, идущей по хребту пестрой коровы, а потому никог-да не победить ему Лигминча в честном бою. Но его можно победить хитростью и коварством. Знай, что в следующем месяце Лигминча вместе со свитой поедет в Сумпа, где будет участвовать в сходе в Ланги Гимпод. Спрячься в засаде и убей его! Я сама буду твоим связным». Они договорились, а для сообщения точной даты Лэгмэ обещала оставить условные знаки на каменной пирамиде, сложенной на вершине перевала.
Когда пришло время, Сронцэнгампо вместе со своими министрами и с
не-колькими тысячами воинов прибыл в условленное место. Царь взошел на вер-шину перевала и обнаружил там чашу с водой, в которой было три предмета: кусочек золота, кусочек раковины и отравленный наконечник стрелы. Царь все понял. Наполненная водой чаша означала, что Лигминча прибудет в день полно-луния следующего месяца, а кусочки золота и раковины сказали ему о том, что он должен держать солдат наготове в Золотой и Перламутровой пещерах, кото-рые находятся у озера Дангра. Отравленный же наконечник стрелы предлагал заманить царя Шанг-Шунга в засаду и там убить его. Все было выполнено в точности. Лигминча был убит, Шанг-Шунг пал, и вскоре следы этой великой ци-вилизации затерялись в веках.
Однако не все жены ненавидели Лигминча и не все они были безразличны к судьбе государства Шанг-Шунг и неразрывно связанной с ним бонской веры. Первая и главная жена Лигминча, Кюнгса Цогель, пылала гневом и жажда-ла мщения. И хотя главный виновник трагедии, царь Сронцэнгампо, уже умер и царем Тибета стал Трисонг Дэуцэн, Цогель решила, что именно он должен в полной мере испить чашу гнева. И она пригласила к себе великого Учителя бон Нангшера Лодпо. Воздав ему все положенные почести, Кюнгса Цогель, рыдая, проговорила, что ее муж предатель-ски убит, в результате чего Тибет расколот, великое учение бон погублено и невозможно оставить все это безнаказанным.
Тогда великий Учитель бон задумался и, сочтя ее слова справедливыми, предложил ей на выбор три варианта своих действий. Если три года он, обладая одной унцией золота, будет практиковать ритуал пу, а потом метнет особое уст-ройство — сор, которым может быть любой предмет, заряженный в ходе риту-альной медитации сконцентрированной энергией мага, — то весь Тибет будет стерт с лица земли. Если же, обладая половиной унции золота, он будет три месяца практиковать ритуал кюнг, а затем метнет сор соответствующей конст-рукции, то будет уничтожен только район Ярлунга, а также царь Трисонг Дэу-цэн со всей своей свитой. Можно также, имея лишь одну десятую унции золота, ровно неделю практиковать ритуал туб, и тогда убит будет только царь.
Как ни застилала яростная ненависть глаза Цогель, она была мудрой женщиной и понимала, что чем больше смертей, тем больше потребуется отмщений, а потому выбрала третий вариант действий.
Тогда Нангшер Лодпо удалился на крошечный остров Тарог, что на озере Цолинг. Здесь он воссел на сиденье из девяти парчовых подушек, водрузив над собой белый расписной балдахин. Ровно неделю практиковал Учитель бон ритуал шуб, а затем разделил одну десятую унции золота на три части. Первую часть он швырнул в озеро близ Ярлунга, и оно немедленно пересохло. Вторую треть золо-та он бросил на гору Согка Цунпо, и там погибли два оленя, а пять остались обездвиженными. Наконец, на рассвете он метнул последнюю часть золота на крепость Чива Тагце, и царя Трисонга Дэуцэна поразила внезапная болезнь.
Мудрый царь тут же понял, что это результат гнева великого Учителя бон, которому есть за что гневаться. Ясно стало царю, что лишь наславший болезнь знает также и средство ее исцеления, а потому он сразу же послал к Нангшеру Лодпо своих гонцов.
Долго блуждали гонцы в поисках Учителя бон. Наконец пастухи указали им дорогу, предупредив, правда, что Нангшер Лодпо может принимать абсолют-но любой облик и потому каждый раз является под разными личинами. Послан-цы соорудили челн, переплыли на нем на остров Тарог и увидели, что под белым балдахином на девяти парчовых подушках восседает… большой прозрачный Хру-стальный Рог. Впрочем, гонцов, ко всему в этом мире привыкших, это совершен-но не смутило, а потому они совершили круговой обход сиденья Рога, простер-лись перед ним ниц и поднесли ему в дар заблаговременно врученный им Трисонгом Дэуцэном рог дикого яка, наполненный золотом. После этого Хрусталь-ный Рог превратился в Нангшера Лодпо.
Итак, удовлетворенный оказанными ему почестями, Нангшер Лодпо заго-ворил. Задумав отомстить за горестную судьбу учения бон, мудрый Учитель сразу же понял, что со смертью царя Трисонга Дэвцэна погибнет весь Тибет, а это не входило в его планы. Поэтому бонец изложил гонцам свои требования. Во-первых, царь не должен уничтожать 360 разделов учения бон Шанг-Шунга. Во-вторых, члены рода Гуруб, к которому принадлежит Нангшер Лодпо, а также и юная предательница Лэгмэ, должны быть всячески почитаемы в Тибете и осво-бождены от каких бы то ни было податей. В-третьих, царю следует изготовить золотую статую убитого Лигминча в натуральную величину. И, наконец, в-четвер-тых, Кюнгса Цогель должна получить возмещение за потерю мужа.
Гонцы тут же согласились со всеми поставленными условиями. Тогда Учитель бон сам прибыл к царю Трисонгу Дэуцэну и совершил ритуал, обратный проделанному им ранее. Нангшер Лодпо извлек из девяти отверстий тела царя девять тонких, словно шелк, золотых нитей. Эти нити взвесили, и их вес ока-зался в точности равен одной трети от одной десятой унции. Тут из тела царя вышло очень много крови, лимфы и гноя, и его болезнь сразу же исчезла, слов-но ее и не было.
Журнал «Культура и время», № 2, 2015 г.Рукопись этой статьи о языке шанг-шунг профессор-буддолог Церинг Дордже передал в дар Международному Центру Рерихов в день празднования 110-летия со дня рождения Ю.Н. Рериха, 16 августа 2012 года, в Международном Мемориальном Тресте Рерихов (Наггар, Индия).
Профессор Дордже был лично знаком с Юрием Николаевичем. Как вспоминает индийский ученый, их встреча произошла в 1950-х годах в Манали, в миссионерской больнице Виллингтон Хоспитал, и длилась около двух часов. Этого времени молодому тогда Цєрингу оказалось достаточно, чтобы запомнить это событие на всю жизнь. Они беседовали о картинах Н.К. Рериха, тибетском буддизме, распространенном в Лакуле, а также об археологических артефактах, которые Юрий Рерих находил во время своих раскопок неподалеку от родной деревни Дордже в Кейлонге (Лахул, Индия). В частности, его интересовала, продолжают ли местные жители носить бусины дзи , одну из которых Юрий Николаевич нашел, проводя исследования в Лахуле. Церинг пояснил тогда, что эти ритуальные восточные бусины пришли в Индию из Ирана или Китая и до сих пор популярны. Дордже вспоминает, что в Лахуле русский востоковед встречался с местными ламами и во время беседы расспрашивал о некоторых из них. Так, он интересовался ламой Норбу, который тогда уже ушел с земного плана.
Примечательно, что территориально знакомство Церинга Дордже и Юрия Рериха произошло в округе Кулу индийского штата Химачал-Прадеш. Именно здесь долгое время жила семья Рерихов. Здесь же встречаются заинтересовавшие профессора Дордже диалекты языка шанг-шунг (в некоторых источниках название этого языка приводится на русском как
жангжунг, жанг-жунг или шангшунг ). Он относится к западно-гималайской
ветви тибето-бирманской семьи языков и имеет более трех десятков диалектов, распространенных в Непале, Бутане, Сиккиме, а также в разных
округах индийских штатов Аруначал-Прадеш и Химачал-Прадеш.
Изучением диалектов языка Шанг-шунг Дордже начал заниматься более 30 лет назад, с конца 1980-х гг., и его интерес к этой теме не случаен. Будучи родом из Лахула, он сам является носителем одного из диалектов этого языка. К тому же в сферу его научных и духовных интересов входит исследование религии бон, первые сакральные тексты которой были написаны именно на языке шанг-шунг.
Известно, что эта религия во многом смешалась с буддизмом, и сейчас найти ее истоки довольно сложно. Тем не менее Дордже считает, что путём изучения культуры и территории распространения диалектов языка шанг-шунг можно приблизиться к корням религии бон.
Именно этим обусловлен его интерес к исследованию диалектов этого языка в штате Химачал-Прадеш. Внимание учёного привлёк диалект в труднодоступной деревне Малана (округ Кулу). Населяющая её народность, как и другие самобытные общности, представители которых говорят на диалектах шанг-шунг, имеет богатую древнюю историю.
Как отмечает профессор Дордже, в этой горной деревне до сих пор существует собственная система верований, которая не смешалась ни с индуизмом, ни с буддизмом, и на протяжении веков здесь сохраняется устный способ передачи знаний. Согласно его гипотезе, жители этой деревни являются последователями религии бон. Церинг Дордже ставит целью доказать естественное происхождение и подлинность языка шанг-шунг, надеется найти ключ к этой древней культуре и через исследование местного диалекта приблизиться к истокам религии бон.
Первая версия статьи была опубликована на хинди и английском языках около 10 лет назад. Представленный читателю вариант статьи несколько расширен. В целом профессор Дордже написал восемь статей о языке шанг-шунг (шесть - на хинди, одну - на английском и одну - на тибетском языке).
Елена Князева
, кандидат филологических наук,
научный сотрудник Института языкознания РАН
Церинг Дордже,
учёный-буддолог
Язык Шанг-шунг.
Предварительное исследование
Перевод с английского Елены Князевой *
До недавнего времени люди за пределами Тибета едва ли имели какое-либо представление о религии бон, добуддийской национальной религии Тибета, и ее сакральном языке шанг-шунг. Доступные нам сейчас лингвистические данные позволяют сделать вывод о том, что этот язык был когда-то языком древней и затерянной страны Шанг-Шунг, а позже - всей южной гималайской гряды. Еще до основания Сонгценом Гампо тибетской империи эта страна была монархическим королевством, расположенном в западном Тибете, она включала обширное высоко то Чангтанг и всю территорию верхнего Инда до Гилтита (Дардистан), а также окрестности истоков рек Сатледж и Карнали. Национальная самостоятельность этой страны была утрачена в первой половине
VII века но., когда король Сонгцен Гампо присоединил ее к Тибету после серии военных вторжений. Это присоединение повлекло за собой множество несчастий и поражений для населения Шанг-Шунг. Тибетцы не только заселили страну, но и начали насаждать свою культу среди оккупированного населения. Таким образом,она навсегда утратила свой язык и культуру.
Необычные и довольно мистические обстоятельства сопутствовали мне при открытии языка шанг-шунг, этого сакрального языка религии бон. Однажды во время пребывания в округе Солан штата Химачал-Прадеш я встретил тибетского монаха почтенного возраста. Он был одет в голубую тогу небесных оттенков вместо обычного красно-желтого одеяния буддийских монахов, и это привлекло мое внимание. Мы обменялись некоторыми неформальными фразами приветствия, и я понял, в чем дело, когда он мне сказал: «Я беженец из Тибета, последователь религии бон и монах этой религии. Сейчас я живу в недавно основанном поселении в деревне Далхаузи вместе с другими членами общины. Это всего лишь в 16 километрах отсюда по дороге на Раджгарх. Мы восстановили в этом поселении наш монастырь».
Из наших бесед я узнал, что более ста монахов из различных лагерей тибетских беженцев в Индии пришли в этот монастырь и поселились здесь. Услышав об этом, я решил, из чистого любопытства, посетить монастырь, чтобы получить представление о духовном образе жизни последователей религии бон, столь мало известной нам. Вскоре после встречи с монахом я посетил монастырь, расположенный в деревне, где образовалось поселение последователей бон.
Местность здесь довольно живописная и исполнена привлекательности. Она окружена низкими холмами внешних Гималаєв с рельефными равнинами, распростертыми до берега реки, протекающей по долине вниз через ложбины и сливающейся с рекой Джамна. Холмы покрыты хвойными деревьями, источающими чудесный аромат, а также низкорослыми акациями и гранатовым деревом. Ландшафт буквально испещрен маленькими деревушками, которые располагаются ступенчато и окружены полями и фруктовыми садами с косточковыми плодами. Здешняя местность представляет собой картину, прямо противоположную суровому и труднопроходимому Тибету - «Крыше Мира». Монастырь был построен на восходящей горной гряде в традиционном тибетском стиле храмового здания, возвышаясь над недавно появившимся поселением, которое располагалось вплоть до самой реки.
Встретившись с уже знакомым мне монахом на территории монастыря, я попросил его проводить меня к настоятелю. Он указал мне на высокого, крепкого, довольно стройного монаха с благородной внешностью и характерно светлой для жителей Амдо кожей. Тот увлеченно обсуждал что-то с парой молодых монахов, стоя перец главным входом. Это был достопочтеннейший Лунгтог Сангье Тендзин Джонгдонг - настоятель мона-
стыря Мэнри и глава представителей религии бон.
Я приветствовал его и объяснил цель своего визита. Уже в доме настоятель монастыря кратко рассказал мне об истоках учения религии бон, его развитии и раннем распространении из страны Тагзиг в Шанг-Шунг, в Тибет и Китай, о его основателе (с тиб. «основатель» - Тон-па ) господине Шенрабе Миво. Настоятель монастыря упомянул, что язык шанг-шунг был тем самым языком, на котором основатель религии передавал все свои поучения. Он отметил, что на нем говорили в Королевстве Шанг-Шунг и на прилежащих территориях. На этом языке была написана прекрасная литература.
Поскольку наш разговор затронул довольно интересную тему, настоятель продемонстрировал несколько общих слов на шанг-шунг и языке киннаури. Например, слово «бог» звучит как «сад» (
sad ) - одинаково на шанг-шунг и на киннаури; вода - t і , снег - ро m и т.д. и т.д. Киннаури - это потомки древнего племени киннара-кирата , упоминаемого в ранней санскритской литературе.В настоящее время они сосредоточены в округе Киннаур штата Химачал-Прадеш. Настоятель предположил, что, должно быть, в далеком прошлом, когда страна Шанг-Шунг была независимым государством, между этими общностями существовала определенная связь. Услышав это, я сказал ему, что тоже принадлежу к одной из общностей киннара-кирата, которая называется пунампа , и что я говорю на пунан-ка ,
punan - sKad (ка означает «диалект» на тиб.), одном из диалектов языка киннара-кирата. Потом мы обсуждали разные аспекты лингвистической проблематики. Видя замечательную возможность раскрыть происхождение языка шанг-шунг, я решил провести исследовательскую работу, о чем рассказал настоятелю монастыря. Он передал мне две книги: «Дзёпуг» (mDzod phug - «Сокровищница») и шанг-шунг-тибетскии словарь - и выразил надежду, чтоэто в какой-то степени поможет мне в исследовании. Когда мы прощались, казалось, что мы знаем друг друга уже многие годы.
«Дзё-пуг» - это двуязычный текст на шанг-шунг и тибетском, записанный тибетским шрифтом, с комментариями Дрен-па Намкха, боннского святого, жившего в
VIII веке. Этот текст считался сокрытым манускриптом (тиб. терма ), подобно хорошо известным кумранским манускриптам, и был найден в 1108 году Гьерми Ниодом. В нем даны основы космологии и метафизики религии бон, которые были впервые проповеданы Тонпа Шенрабом в легендарной стране Тагзиг Олмо Лунгринг (возможно, современный Балх, древнее название которого - Валиик). Этот текст был переиздан учителем Лонпон Тэндзин Намдагом в 1966 году в Дели.Шанг-шунг-тибетский словарь был составлен достопочтенным Ньима Тэнцзин Банг Гелем, который родился в 1818 году и был настоятелем монастыря Мэнри (основан в 1405 году). Словарь оформлен в стихах, подобно санскритскому словарю «Амаракоша», составленному Амаром Синхом.
Переданный мне словарь был кратким, он включал всего около 700 слов языка шанг-шунг. Название книги дано на тибетском и звучало как «Драи дёндеп Нангсэль Дрёмме», что в переводе означает «Классический словарь - Лампа чистого Света».
В предисловии к словарю содержатся ссылки на ценную информацию о языках этнических групп в Джамбудвипе, включая четыре основных и пять меньших языков птангншунг. Четыре основных языка - это пугпэи-ка , варпэи-ка , гапэи-ка и пэльпэи-ка . Пять меньших языков-диалектов - дэльмэи-дра, дирмэй-дра, дирмэ-дирги-дра, гугэи-дра и пэлпэи-дра. Эти языки можно соотнести с определенными диалектами, на которых говорят в высокогорных гималайских районах Индии. Пугпэика может быть соотнесен с диалектом киннаури, поскольку деревня Пу в верхнем Киннауре была известна в ранние времена как Пуг. Подобным же образом дэльмэи-дра, дирмэй-дра и дармэ-дирги-дра могут быть соотнесены с группой диалектов дирма, на которых говорят бхотия в штате Утта-ракханд. Что касается гугэи-дра, то судьба этого диалекта, вероятно, была такой же, как и судьба других диалектов, которые находились под влиянием тибетцев, поскольку Гуге была важнейшей провинцией древнего государства Шанг-Шунг. Такого диалекта на этой территории сейчас не существует, вместо него в Гуге используется тибетский язык. Хотя район Пу или Пуг (в Киннауре) относится к Индии, жители этого района адаптировали тибетский и используют его для повседневного общения. Однако пугпэи-ка (или киннаури) не был полностью вытеснен из их сознания. Взаимодействуя с жителями из нижней части Киннаура, они часто используют киннаури как свой родной язык, даже маленькие дети.
Язык киннара-кирата: краткая справка
Наше исследование показывает, что язык киннара-кирата имеет большое сходство с языком шанг-шунг. Этот факт позволяет сделать вывод о том, что оба языка имеют общее происхождение.
Возникает вопрос: кто такие киннара-кирата являются ли они коренными жителями или история их исконного местожительства неясна и сокрыта в тумане далёких времен. Раннее свидетельство об их пребывании в Индии мы нашли древних Пуранах, а также в ранней литературе буддийского канона на языке пали. Там киннари упоминаются как народ, ведущий веселый образ жизни, с музыкой и танцами, а также с мистическими особенностями, вероятно имеющими корни в далекой культуре ариев. Р.Ч. Маджумдар в древней истории Индии пишет, что «кирата принадлежит к мультиэтнической общности, населяющей Гималаи и их южный склон от Пенджаба до Ассам и Чатагаона». Калхана также упоминает в «Раджата- рангини» о вторжении народности кирата в страну, соседствующую с Кашмиром, Тригарату (Кангра) и говорит, что значительное количество киратов живут также и в Кашмире.
Из хроники Непала мы знаем, что местные короли киратов правили страной до того, как Непал был завоеван личчави - народностью северо-индийского происхождения, история которого уходит корнями во времена Будды. С завоеванием Непала кланом личчави кираты переселяются в восточную часть долины. В ранние времена Непал упоминался как государство Кирант, которое, вероятно, занимало центральную и восточную части современного Непала. Языки, на которых говорили различные племена, известны как киранти и существовали еще до появления современной династии Гуркхов. Среди племен, говорящих на киранти, были таманг, гурунг, сунвар, магар, раи, лимбу и тото.
Установлено, что государство Шанг-Шунг существовало еще до
VII века и было расположено в закрытой части Тибета. Этот факт подтверждается несколькими историческими источниками, доступными нам в настоящее время, такими как манускрипты Дуньхуана, китайские и тибетские хроники и т.п. Но можем ли мы найти какую-либо информацию в древнеиндийских исторических источниках? Хотя упоминаний о стране Шанг-Шунг не имеется, в древней санскритской литературе есть сведения о нескольких названиях, таких как Бхота-деша, Гуге-деша, Хуни-деша, Трибиштапа, Кимпурушаварша, Манасакханда. Так обозначаются страны, расположенные за Гималаями на севере Индии. Среди них стоит особо подчеркнуть названия Хуна-деша и Кимпуруша-варша Мы можем предположить, что, возможно, Шанг-Шунг произносилось индийцами как Хан-хун (На n Н un ) И позже стало звучать как Хуна , а отсюда и название Хуна-деша, или государство Хуна, территория вокруг священной горы Кай-лас, тиб. - Тисэ (Ті s е), включая современные Гуге, Тхолинг и Пуранг, известные как Хуна-деша. Согласно пуранической версии «Сапта-двипа васумати» (теории семи континентов), геофизическое месторасположение Кимпурушаварши указывалось к северу от горы Химават (Гималаи) и югу от Хемакута (возможно, цепь Кайласа). Согласно другой версии, король Джамбудвипа (страна дерева Джамбу) разделил свое королевство среди семи сыновей, и Кимпуруша получил Хемакуту, или Кимпурушаваршу. В санскритской литературе Киннара также соотносится с Кимпурушей. Таким образом, Кимпурушаварша может быть отождествлена с тибетским государством Шанг-Шунг, описанным в тибетских и китайских источниках.
Этнолингвистические данные позволяют предположить, что некоторые формы языков шант-шунг и киннара-кирата были некогда языком целого района Трансгималаев и Гималаев. Они распространились позже в направлении индо-гангских равнин. В настоящее время территория распространения этого языка сократилась до нескольких гималайских долин Лахула, Маланы (Кулу), Киннаура в штате Химачал-Прадеш, в северном регионе Кумаон штата Уттаракханд, а также в отдалённых поселениях Непала. Фрагменты речи на этом языке можно встретить еще в нескольких живущих общностях северо-восточных штатов Индии и в Бутане.
Цель данной статьи - доказать естественное происхождение и подлинность языка шанг-шунг и устранить какие-либо сомнения в сознании тех, кто по каким-либо причинам считает, что язык шанг-шунг является искусственным языком последователей бон, созданным ими с целью заменить санскрит в титульных страницах их священных писаний, наподобие того, как санскритом заменено название и предисловие буддийских сутр Махаяны, чтобы доказать, что сутры были переведены с оригинальной работы.
Языки шанг-шунг и киннара-кирата принадлежат к тибето-бирманской ветви сино-тибетской семьи языков. В связи с этим у данных языков имеется много точек соприкосновения с китайским языком, но они явно отличаются от тибетского. В шанг-шунг счет ведется по двум десяткам, а не по десяткам (за основу берется двадцатеричная, а не десятеричная система исчисления). При назывании чисел в старой практике считали двумя последовательно объединенными числами, так, например, «два» будет
n уі- sum (ньи-сум - «два-три››), «четыре» - b і ng - ng а (бинг-нга - «четыре-пять››), «семь» - n уе- gyad (нье-гье - «семь-восемь»). Но в настоящее время такой системе счета уже не следуют.Языки шанг-шунг и киннара-кирата отличаются от тибетского языка. На уровне речи, грамматики и базовой лексики они на него не похожи.
Однако можно заметить некоторые общие слова, в частности в архаичных формах, между шанг-шунг, киннара-кирата и тибетским языками. Это касается также и китайского языка.
Возможно, это объясняется вторжением с северо-востока враждебно настроенных племён, говорящих па тибетском языке, который был с течением времени ассимилирован в культуру Шанг-Шунг.
Подобным же образом с юго-запада племена, говорившие на индо-арийских языках, такие, как гунны, эфталиты. кхасы и некоторые другие, тайком вторглись в их земли, проникая через неприступные гималайские ущелья и долины. Поэтому носителей этого языка можно встретить сегодня только в удаленных гималайских долинах. Другие предки киннара-кирата, которые
остались на своей территории, должно быть, подчинились захватчикам и были подавлены вторгшимися силами.
В рамках исследования приводятся данные из нескольких диалектов/поддиалектов языка киннара-кирата в сравнении с языком шанг-шунг и письменным тибетским языком. Следующие диалекты/поддиалекты позволят обобщить наши сведения о языке киннара-кирата: таманг (мурми), гурунг, лимбу, манангба и тхакали относятся к группе языков кирата восточно-гиматайской области, на которых говорят главным образом в Непале. Дармия, чодангси, биангси и рангкас, принадлежащие к группе дармадир , согласно упоминанию в «Тибетско-шанг-шунгском словаре», относятся к западно-гималайскому региону и на них говорят в северной части Уттаракханда в Индии. Хамскад, йошван кад, тошван кад, чхиткул
кад и канаши - киннара - группа западно-гималайской области. Пунан кад, манчат кад и тинан кад относятся к группе гарджа западно-гималайской области.
(Далее Церинг Дордже приводит лингвистическую таблицу, сопоставляя шанг-шунг, киннара-кирата и тибетский язык, на материале 160 слов. В журнальной публикации мы вынуждены опустить эту таблицу, отсылая читателей, заинтересованных в этом интересном для специалистов материале, к рукописи статьи, которая хранится в Международном Центре Рерихов.)
* Переводчик выражает глубокую признательность профессору Церипгу Дордже за помощь в подготовке перевода на русский язык; Л.В. Сургиной, российскому куратору Международного Мемориалъного Треста Рерихов (Наггар, штат Химачал-Прадеш, Индия), за инициативу и помощь в проведении беседы с проф. Дордже в 2013 году; а также О.В. Карасевой, научному сотруднику ОНЦКМ, за ценные рекомендации по переводу тибетских терминов и названий.
Центр, существующий уже около 10 лет, хоть и не может похвастаться большим количеством изданий, зато компенсирует этот недостаток их качеством. «Шечен» - одна из немногих организаций, в чьей работе успешно сочетаются как верность традиции, так и серъёзность и глубина научного подхода. Небольшой перечень изданий центра прекрасно иллюстрирует ориентацию и масштаб их деятельности и планов: «Читтаматра: миф и реальность»: «Буддийское учение времён Крита-юги. Четвёртый собор»; «Причинность и карма в буддизме» и т.п.
(Первоначально рецензия опубликована на Портале Кредо.ру)
Стоит немного рассказать и об авторе, тоже представляющем своего рода исключение как по отношению к множеству тибетцев-миссионеров, распространяющих буддизм в западных странах, так и по отношению к представителям академической науки. Точнее говоря, он объединяет в своём лице и то, и другое. В 1960-м году его, уже признанного специалиста в таких областях, как тибетская медицина, йога, астрология и буддийская философия, профессор Дж. Туччи, знаменитый итальянский тибетолог и востоковед, пригласил в Рим для исследовательской работы в Instituto per l`Africa e l`Oriente. С тех пор Намкай Норбу живёт и работает в Италии, а его вклад в тибетологию является неоспоримым и общепризнанным. Однако, помимо научной работы, Намкай Норбу, ещё в детстве признанный перерождением (и потому получивший титул Ринпоче), является наставником международной Дзогчен-общины и распространяет эзотерические учения Дзогчен на Западе. Среди множества работ автора некоторые переведены на русский язык: «Друнг, Дэу и Бон»; «Кристалл и путь света»; «О рождении и жизни»; «Йога сновидений» и др.
Намкай Норбу, в отличие от большинства соотечественников-учителей, не имеет столь привычного для европейского уха титула «ламы», являясь мирянином, он женат на итальянке, их сын - Еше Сильвано Намкай тоже признан перерождением, и не кого-нибудь, а дяди Чогьяла Намкая Норбу по материнской линии - Кьенце Ринпоче Чокьи Вангчуга.
«Драгоценное зеркало» - достаточно специфическая, во всяком случае, на неподготовленный взгляд западного читателя, книга. Её композиция, методы и способ изложения довольно сильно отличаются как от привычных западному уму научных работ, так и от чисто религиозных, миссионерских текстов. Несмотря на ограниченную (в том числе и тиражом в 1000 экземпляров) аудиторию, которую может заинтересовать этот труд, в нём есть несколько любопытных моментов, выходящих в некотором роде за рамки собственно темы книги.
Для начала нужно остановиться на центральной теме работы - «История Шанг-Шунга и Тибета». Шанг-Шунг - древнее полумифическое государство, место расположения которого фиксируется исследователями в районе священной как для буддистов, так и для индуистов горы Кайлаш. Религия и культура Шанг-Шунга оказали значительное влияние на только формировавшуюся тогда тибетскую цивилизацию, в частности на сам Тибет и соседние государства. Именно в Шанг-Шунге возникла религия Бон - добуддийская духовная традиция Тибета. Не менее интересны и история языка государства Шанг-Шунга, послужившего в последнее время предметом научных и околонаучных споров, и культурные традиции Шанг-Шунга и Тибета, в частности, различные системы гаданий - «на узлах», по снам, «с опорой на «божеств изначального могущества» и т.п.
Серъёзность и, не побоюсь громкого слова, энциклопедичность (несмотря на скромный, на первый взгляд, объём) труда Намкая Норбу, помимо глубины и педантичности самой работы, подчёркивает огромный научный аппарат, составляющий треть общего объёма издания.
Книга разделена на три части - «История Шанг-Шунга», «История Тибета» и «Общая древняя история Шанг-Шунга и Тибета». Прежде чем перейти к рассмотрению текста, отмечу некоторую смысловую неточность: первая глава названа «Древняя (курсив мой) история Шанг-Шунга». Спрашивается, а есть ещё какая-то, помимо древней, история у этого полумифического государства, переставшего существовать в начале I-го тысячелетия н.э.? Впрочем, отнесём эту несуразицу на счёт большой увлечённости автора либо переводчика, очарованного (очарованных) романтикой ореола древности.
Исследуя вопрос о происхождении Шанг-Шунга и его народа, автор приводит цитаты из древних исторических хроник, из которых следует, что до человеческой цивилизации Шанг-Шунгом владели по очереди аж девять самых разных нечеловеческих существ, таких, как «...ночжины, дуд, синпо, боги лха, лу, духи дре, масан, лу и не-люди». Здесь мы имеем дело с т.н. сакральной историей, дисциплиной, изучающей и сообщающей изучающему её, как бы это сказать, не совсем привычную последовательность цифр и фактов. В отличие от истории обычной, или профанической, история сакральная не занимается исследованием очевидных событий и персоналий, зафиксированных в письменных источниках и выстроенных в линейной временной последовательности. Предмет внимания сакральной истории, или метаистории - это глубинные силы (а не большинству «пешки»), в действительности двигающие мировые процессы, так сказать, эзотерическая закулиса. Для лучшего понимания вопроса приведу другие примеры подобных текстов. Наиболее богаты ими, как и можно было бы предположить, восточные традиции. Помимо рассматриваемой здесь тибетской традиции (укоренённой, как пояснялось выше, в традиции Шанг-Шунга), можно, не мудрствуя лукаво, обратиться к индуизму. В корпусе священных текстов Санатана-Дхармы 1 имеется специальный раздел - Итихасы. Название буквально означает «Так воистину было», а к этому типу писаний относятся, помимо прочих, всемирно знаменитые эпические поэмы Махабхарата и Рамаяна. Да и содержание первых глав книги Бытия являют собой прекрасный пример сакральной истории. Очевидно, что сакрально-исторические тексты не следует понимать буквально, тем более что и самой дисциплине мало интересны реальные (в смысле доступные пониманию трёхмерного восприятия Homo Sapiens`а) персоналии, явления и процессы.
Вернёмся после этого вынужденного отвлечения к тексту. За начало истории Шанг-Шунга Намкай Норбу предлагает взять жизнь Шенраба Мивоче, легендарного основателя традиции Бон. Согласно традиции, Шенраб появился в Шанг-Шунге около 3800 лет назад. Однако, очевидно, что появился он не на пустом месте, а в государстве, населённом (уже) людьми. Но поскольку никаких более ранних дат, касающихся истории Шанг-Шунга, неизвестно, автор предлагает начать отсчёт истории с этой даты. Почему бы и нет?
Интересной мне кажется и приводимая из древнего текста под названием «Единственная книга рода Ланг» бонская (см. ниже) доктрина происхождения мира. Согласно ней, «...сначала из пустоты-отсутствия чего бы то ни было возникли элементы стихий и скопления энергии, образовавшей собрания атомов, из которых сформировалось яйцо-пространства бытия; из него, в свою очередь, родились боги лха, наги лу, и духи ньен. Эти три (вида существ) символизируют внешний мир и его внутреннее содержимое, обитающее в трёх основных сферах бытия - в небе, на земле и в промежуточном пространстве соответственно. Из рода ньен, или масан, со временем произошли люди».
Ниже приводится ещё одна, более подробная и занимательная версия бонской космогонии. Не углубляясь в подробности, отмечу лишь то, что внимательному читателю, вероятно, тоже пришло на ум, а именно то, какое впечатление производит древняя тибетская доктрина происхождения мира на современного цивилизованного, просвещённого наукой человека. Согласитесь, впечатление очень даже неслабое, особенно в сравнении с книгой Бытия.
Ниже следует интересный пассаж, на котором для разнообразия стоит ненадолго остановиться. Автор в забавно-наивном ключе пытается, так сказать, убедить читателя в реальности описываемых в повествовании историй и феноменов. Причём делает это в хорошо известном стиле протестантских (впрочем, не только протестантских, но и некоторых православных и исламских, а также ряда представителей НРД 2 ) миссионеров. Логика в данном случае такова: нельзя утверждать, что что-либо не существует только на том основании, что данный феномен недоступен нашим органам чувств. Чтобы не быть голословным, процитирую Намкая Норбу: «...Вообще разнообразных существ, отличающихся от людей внешне, по образу бытия, состоянию, способностям и так далее, называют «не-людьми». Невозможно утверждать, что их не существует. При этом рассуждать об этих, столь отличных от нас, существах-не-людях следует отнюдь не на основании выдумок или слепой веры в богов или духов. Например, если в полночь взглянуть в открытое чистое небо, можно невооружённым глазом увидеть различные планеты, звёзды и созвездия, которым нет числа, при этом нет необходимости доказывать, что этих созвездий и звёзд, которых мы просто не видим сейчас, гораздо больше. Сколько существует различных звёзд и созвездий, обладающих разной энергией, положением в пространстве и так далее, настолько много и разных существ, чья энергия составляющих их элементов, мест обитания и болик, а также сила органов чувств, физическая мощь и так далее различаются. Такое многообразие реально, несомненно и имеет под собой основания. И вполне логично, что среди всего этого множества разных существ есть те, что превосходят людей по своим интеллектуальным способностям, особым качествам и так далее, те, у которых они равны человеческим, и те, у кого они ниже».
В продолжение этой наивной аргументации автор пытается ещё и ликвидировать расхожие псевдонаучные, а по большому счёту обывательские представления о «слепой вере в богов и духов»: «...таким образом «богами» и «демонами» существ называют в зависомости от их качеств, и от того, насколько они добродетельны или дурны, и такое понимание коренным образом отличается от слепой безоглядной веры в существование богов (lha), демонов (`dre), духов-болезней (gdon) и духов-препятствий (bgegs). И нам нет никакой необходимости, следовательно, ограничивать всю полноту [бытия] своим несогласием [с существованием кого-то ещё], сводя всё лишь к слепой вере в богов и духов».
При всей умилительности этого образчика «святой простоты» логическая убедительность (вернее, её отсутствие) этой апологии, думаю, вполне очевидна.
В главе, рассказывающей об истории возникновения учения Бон в Шанг-Шунге, есть одно любопытное место. Приведя целый ряд логических аргументов и исторических свидетельств в доказательство тезиса, что учение Бон существовало и до Шенраба, Норбу приводит такой интересный с точки зрения сравнительного религиоведения аргумент, утверждающий «сострадательный» и «экологичный» характер реформы Шенраба Мивоче.
«...Таким образом ясно видно, что Бон демонов дуд и Бон духов дон существовали ещё до Шенраба. Бытовавшая в них традиция жертвоприношений не могла прийтись по нраву Шенрабу, и потому он полностью подчинил дуд-Бон и дон-Бон и в качестве замены подношения мяса и костей различных убитых для ритуала животных использовал торма 3 из белых зерновых, а в качестве замена напитка из шецу, или крови, он использовал подношение юти, или браги, и таким образом учредил новый порядок совершения ритуалов До».
Описываемая (в качестве аргумента в защиту вышеупомянутого тезиса) реформа Шенраба производит прямо-таки буддийское впечатление своим духом ахимсы - ненасилия. Спустя более чем тысячу лет после Шенраба ахимсу будет проповедовать Будда Шакьямуни, вошедший в индуистский пантеон как аватара 4 Вишну, самого же Шенраба часто называют «бонским Буддой». Что же касается событий 3845-ти летней давности, остаётся только гадать, насколько правдивы цитируемые автором источники, и не является ли эта история своего рода поздней пробуддийской апологетикой бона. Во всяком случае, общепринятым считается деление всех верований, носящих название Бон, на три разновидности. Первая - дореформенный Бон шаманского типа, вторая - Юндрунг Бон Шенраба Мивоче и третья - поздний, стилизованный под буддизм «новодел».
Как бы то ни было, с этим пассажем полезно было бы ознакомиться особо ръяным христианским (да и не только христианским) миссионерам типа протодиакона Кураева, якобы (потому что поверить в «святую простоту» о. Андрея ну никак не получается) столь наивных, что буквально воспринимают буддийские (и бонские) инструкции для тантрических визуализаций, переполненные подробными и красочными описаниями подношений, таких, как всевозможные виды мяса, крови, нечистот и т.д. и т.п.
В следующей главе книги, «История древнего Тибета», автор рассматривает несколько тем по аналогии с первой главой, посвящённой Шанг-Шунгу. После довольно нудного раздела о происхождении тибетского народа, напоминающего своим монотонным перечислением родословий ветхозаветную книгу Паралипоменон, следует главка, посвящённая истории происхождения Бона в Тибете. Вернее, на территории будущего Тибета - речь идёт о событиях 3800-летней давности, когда предков будущих тибетцев посетил и просветил всё тот же Шенраб Миво, с которым мы уже знакомы по Шанг-Шунгу. Затем идёт небезынтересный раздел о происхождении царской династии в Тибете. В нём Норбу скрупулёзно, привлекая множество источников и прямо-таки смакуя детали повествования, исследует означенную проблему. Вкратце - первый царь Тибета, Ньятри Ценпо, «Царь на троне - на - шеях », происходил из демонов тхеурангов, одним из подвидов существ масан, близких по природе людям (но всё же не-людей), говоря современным языком, гуманоидов. Он и наследующие ему шесть потомков сохраняли специфику своего нечеловеческого происхождения, что выражалось, в частности, в посмертном вознесении на небо. Затем эта способность была утрачена, и, начиная с восьмого царя, представители царствующей династии окончательно отождествились с людьми.
Стоит привести одну цитату, прекрасно иллюстрирующую и подтверждающую до сих пор неочевидный или сомнительный для некоторых факт древности и сакральности символа свастики. Как и во многих других, восточных в особенности традициях, свастика занимает важнейшее место в традиции Бон, по сути, символизируя её, подобно графическому изображению звука ОМ (индуизм), креста (христианство), полумесяца (ислам), звезды Давида (иудаизм), символа Инь-Ян (даосизм) и Колеса Дхармы (буддизм). Норбу приводит цитату из аутентичного источника «Сокровищница драгоценных повествований»:
«Сначала его увидели пастухи, и спросили, откуда тот пришёл. Он поднял палец в небо и рассмеялся, тогда со всей отчётливостью стало видно изображения свастики у него на языке». 5
В разделе, посвящённом истории тибетской письменности, автор отстаивает два положения. Первое - то, что тибетская письменность существовала и до Сонцена Гампо, знаменитого царя-просветителя. Второе, вытекающее из первого, заключается в том, что «...тибетские историки дали искажённое описание истории». Искажение было вызвано тенденцией «считать Индию истоком всей тибетской культуры и знаний», после просветительской деятельности дхарма-царя Сонцена (Гампо) ставшей традицией. «...По мере того, как буддизм набирал силу, среди обычных тибетцев становились обыденными оскорбительное отношение и отзывы о Боне и бонпо.... И на более поздних бонпо буддизм также оказал влияние: они стали считать, что истоком Бона была какая-то другая страна, и также возобладала точка зрения, что всё, что имеется в буддийском учении, должно было существовать и в Боне, и всё, что практикуют в буддизме, должно быть и у бонпо».
Норбу пытается здесь реабилитировать традицию Бон, а заодно аутентичность и самобытность всей добуддийской культуры и цивилизации Тибета. Эта попытка - надо сказать, довольно успешная (во всяком случае, с точки зрения историко-логической аргументации) сродни отчаянным попыткам современных отечественных (и зарубежных) неоязычников реабилитировать дохристианскую духовность, культуру и цивилизацию в целом славян (равно как и европейских народов). И, честно говоря, я, например, затрудняюсь сказать, у кого эта попытка оказалась удачнее - у апологетов Юндрунг Бон или неоязычников?
Насколько можно судить как по результатам научных исследований, так и по свидетельствам самих носителей традиций тибетских лам и бонпо, живой и самостоятельной (отдельно от буддизма) традиции Бон в чистом виде с непрерывавшейся линией передачи до наших дней не сохранилось. После окончательной победы буддизма над боном в Тибете в 11-12 веках бонская традиция частично была утрачена, частично ассимилирована буддизмом. Те существующие ныне монастыри, школы и учителя, которые называются бонскими, являются таковыми лишь формально, по сути же являют собой стилизованный под бон буддизм или симбиоз их обоих. Единственной сохранившейся аутентичной традицией является лишь линия инициатической передачи, осуществляемой, как правило, изустно и нефиксируемой на материальных носителях.
Ситуация с неоязычеством во многом похожа. Победившее христианство, демонизировав языческую теологию и метафизику, ассимилировало и переработало «под себя» культурно-мифологический пласт язычества. Есть, правда, один важный момент - в отличие от последователей Бон (и представителей других полноценных традиций), неоязычники не претендуют на сохранение живой «цепи» посвящённых и учителей, носителей Знания. Более того, они, как правило, в принципе отрицают необходимость этого фактора, давая, таким образом, полную свободу творчеству и самовыражению. И хотя ставить вопрос о полноценности, серъёзности и адекватности результатов этого творчества, думается, было бы странно, они нередко доставляют немалое эстетическое удовольствие.
В третьей, завершающей книгу главе «Общая древняя история Шанг-Шунга и Тибета» автор пытается свести две предыдущих линии повествования воедино. Так, изучая вопрос о происхождении тибетского этноса, Норбу приводит теперь уже буддистскую точку зрения (позиция бонцев была изложена раньше). Вернее, две точки зрения. Согласно первой, тибетцы являются потомками царя Рупати, потерпевшего поражение в битве на Курукшетре. Бежав с сотней своих воинов, переодевшихся в женские платья, с поля боя, Рупати и его свита осели «посреди заснеженных гор», тем самым став родоначальниками тибетцев. Автор довольно аргументированно (и столь же наивно) критикует эту версию, однако другая не намного убедительней. Согласно второй точке зрения,
«...от соединения Обезъяны-чудесного воплощения и горной демоницы,
Состояние шести миров изменилось, и Появились дети обезъяны».
Т.е. тибетцы являются потомками детей, которые «родились от Обезъяны-созерцателя, бывшего бодхисаттвой, и горной демоницы». Это, по-видимому, национальное тибетское предание, впоследствии подвергшееся буддийской коррекции. В результате последней обезъяна-созерцатель и демоница скалы оказались на самом деле ни кем иным, как бодхисаттвой Авалокитешварой и Арья Тарой. Здесь налицо облагораживание, придание не существоваших в изначальной, народной, редакции возвышенных черт, придание своего рода буддийской респектабельности в некотором смысле «избранному» тибетскому народу. Эта версия, очевидно, нравится автору намного больше первой - он проводит аналогию и параллель с теорией эволюции.
Рассматривая вопрос об истоках тибетского Бона, Норбу, в частности, описывает процесс смешения бона и буддизма во времена гонений и преследований друг друга. Во время правления Трисон Дэуцена бонпо обязывали практиковать буддизм, и некоторые отважные (под страхом смертной казни) адепты бона переделывали буддийские учения в бонские. Когда же Ландарма, в свою очередь, подверг гонениям буддизм, ревнители дхармы для её спасения переписывали буддистские тексты в виде бонских, и, предварительно спрятав их, выдавали за терма - чудесно обретённые сокровища.
Помимо рассмотреных выше тем, автор подробно и занимательно рассматривает и другие вопросы. Такие, как происхождение письменности Шанг-Шунга и Тибета, традиционные науки, изучавшиеся в обоих государствах, и даже такое, казалось бы, маловажное с современной точки зрения занятие, как гадание. Видимо, в национальной тибетской культуре гадание считалось весьма серъёзным занятием, раз Норбу посвятил этой теме добрый десяток страниц. Впрочем, оценить по достоинству всю красочную многогранность и неповторимый колорит тибетской национальной культуры читатель в состоянии и сам. Я же в завершение хочу добавить, что, несмотря на всю не раз отмеченную наивность и даже некоторую, пусть и небольшую, тенденциозность, автор с лихвой компенсирует эти, достаточно условные, недостатки как кропотливостью и глубиной научных изысканий, так и своим патриотическим энтузиазмом, который, собственно, и был главным стимулом Намкая Норбу, приложившего «все свои усилия», чтобы «открыть для людей подлинную историю... всей древней тибетской культуры во всём её многообразии». За что ему и спасибо.
_____________________________________
Примечания.
1 . Самоназвание индуизма, букв. «Вечная, безначальная Религия».
2 . НРД - Новые Религиозные Движения, религиоведческая категория, в которую попадают недавно возникшие религии или направления в уже существующих религиозных традициях, в просторечии нередко именуемые «сектами» и «культами».
3 . Торма - (тиб.: gtor ma), балин, сор (тиб.: zor) - разновидности особых жертвенных конусов или полусфер, приготовленных из ячменной муки и масла.
4 . Аватара - (санскр.) «Тот, кто нисходит». В индуизме - земные воплощения Вишну, одного из членов Тримурти, т.н. индуистской Троицы - Брахмы, Вишну и Шивы, ответственных за творение, поддержание и разрушение материального мира. Воплощается в мире людей, нисходит в качестве аватары с определённой миссией только Вишну. Существует 10 канонических главных аватар, в числе которых Рама и Кришна - божественные герои древнеиндийских эпосов «Рамаяна» и «Махабхарата», последним историческим (девятым из десяти) аватарой считается Будда, цель воплощения которого - проповедь ахимсы, принципа ненасилия, прекращения (ненасильственным путём - с помощью проповеди своего учения) древней практики ведических жертвоприношений, выродившейся к моменту прихода Будды в освящённое авторитетом Вед чревоугодие и прочие беззакония жрецов-брахманов. Таково распространённое индуистское отношение к Будде. Помимо 10 главных, или полных аватар, существует множество частичных, несущих в себе божественность в той или иной степени. Так, Христос считается таким частичным аватарой, также и множество святых, йогов и т.п. от древности и до наших дней.
5 . Здесь мы имеем дело с широко распространёнными в восточных традициях представлениями об особенных символах, или отметках на телах существ нечеловеческого происхождения, особенно - просветлённых, воплощениях божества - аватарах или рождённых либо явившихся с определённой миссией.
Международный Институт Тибетских Исследований Шанг Шунг (Shang Shung Institute) был основан в 1989 году Чогьялом Намкаем Норбу и торжественно открыт в 1990 в Меригаре Его Святейшеством XIV Далай-ламой. Институт является некоммерческой культурной организацией, не преследующей политических целей. Институт носит имя легендарного царства Шанг-Шунг, возникшего в Тибете более 4000 лет назад, - именно в Шанг-Шунге берёт своё начало тибетская история и культура. Задача Института - сохранять тибетскую культуру во всей её чистоте и полноте.
Уникальная тибетская культура остаётся живой тысячи лет, чистая и незагрязнённая, передаваемая из поколение в поколение и представляющая собой одно из сокровищ нашей планеты. Поскольку сейчас существует реальная опасность потери этого уникального сокровища, Институт Шанг Шунг способствует развитию знания о тибетской культуре в её различных аспектах: религиозном, философском, художественном, историческом, социальном, - внося таким образом свой вклад в дело их сохранения и защиты.
Институт организовывает курсы, учебные семинары, конференции, выставки; издаёт многочисленные книги; может похвастаться современным цифровым архивом; предлагает учебные стипендии молодым достойным тибетцам. Одним из основных видов деятельности Института является перевод аутентичных тибетских текстов на основные западные языки.
Местонахождение центрального Института Шанг Шунг - Западный Меригар, другие отделения находятся в Австрии и США, развивается отделение в России. На протяжении многих лет Институт сотрудничает с различными университетами, фондами и музеями, развивая и взращивая интерес к тибетской культуре во всем мире. Деятельность института осуществляется в четырёх основных направлениях: архивы и мультимедиа; культура и мероприятия; традиционная тибетская медицина; преподавание и исследование тибетского языка.
Издательство Шанг Шунг
Издательство Шанг Шунг (
Shang Shung Edizioni ), основанное в 1983 году, публикует книги Чогьяла Намкая Норбу, а также других Учителей, принадлежащих к тибетской духовной и культурной традиции. В 2006 году издательство объединилось с Институтом Шанг Шунг.Издательская деятельность включает в себя перевод исходных тибетских текстов квалифицированными переводчиками, а также запись, перевод и публикацию устных наставлений, данных Чогьялом Намкаем Норбу в центрах Международной Дзогчен-общины.
Издательством Шанг Шунг опубликовано более 100 книг, в большей части - Чогьяла Намкая Норбу, в их числе - издания для широкой публики, представляющие интерес для всех, кто интересуется Дхармой и тибетской культурой, а также многочисленные книги для практиков.
Издательство Шанг Шунг, Институт Шанг Шунг и Международный Издательский Комитет
(IPC) Дзогчен-общины контролируют и проверяют переводы работ Чогьяла Намкая Норбу на различные языки, гарантируя тем самым необходимое качество перевода и защищая авторские права Чогьяла Намкая Норбу.Институт и Издательство Шанг Шунг в России
Благодаря вашей поддержке и сотрудничеству Международный Институт Шанг Шунг теперь представлен и в России. Наши основные проекты в России на настоящий момент: вебкасты (интернет-трансляции); издание книг и прочих материалов для Дзогчен-общины; публикация книг для широкого круга читателей; CD и DVD на русском языке/c русскими субтитрами; русскоязычная версия газеты «The Mirror»; тибетская медицина - обучающие курсы по моксе, кунье, публикации; курсы тибетского языка.
Приглашаем вас к сотрудничеству с Институтом Шанг Шунг. Вы можете выбрать удобные для вас формы сотрудничества: участие в нашей работе и карма-йога; ; приобретение продукции Института - книг, дисков; благотворительность и целевая помощь; cоздание связей и возможностей, распространение информации; ваши новые идеи.
Пожалуйста, дайте нам знать, если вы можете и хотите нам помочь. Любая ваша помощь важна и бесценна для нас!