Сегодня было бы странно видеть партии или политиков, предлагающих отменить свободу слова. Радикальные левые и консерваторы могут призывать к «чистке» СМИ от «врагов народа» и «пятой колонны», но само положение Конституции о свободе слова является общим местом. Так было, конечно, не всегда.

Публицист, левый активист (на 1905 год) Владимир Ленин свободу слова ограничивал общественным мнением: мол, писать и говорить можно только то, что одобряет общество. А что именно оно одобряет - определит, конечно, партия. Поэт Валерий Брюсов был совершенно не согласен с такой трактовкой свободы слова и написал ответную колонку. Ирония судьбы в том, что после революции Брюсов вступил в партию большевиков.

Кричать, врать и писать что угодно

«Литературное дело, пишет г. Ленин в «Новой Жизни» (№12, 1905 г.), не может быть индивидуальным делом, независимым от общего пролетарского дела. Долой литераторов беспартийных! Долой литераторов сверх-человеков! Литературное дело должно стать колесиком и винтиком одного единого великого социал-демократического механизма».

И далее: «Абсолютная свобода есть буржуазная или анархическая фраза. Жить в обществе и быть свободным от общества нельзя. Свобода буржуазного писателя, художника, актрисы есть лишь замаскированная зависимость от денежного мешка. Мы, социалисты, разоблачаем это лицемерие, срываем фальшивые вывески, не для того, чтобы получить неклассовую литературу и искусство (это будет возможно лишь в социалистическом, внеклассовом обществе), а для того, чтобы лицемерно свободной, а на деле связанной с буржуазией литературе противопоставить действительно свободную, открыто связанную с пролетариатом литературу».

Валерий Брюсов (Аврелий)

Г. Ленин делает сам себе возражения от лица «какого-нибудь интеллигента, пылкого сторонника свободы» в такой форме: «Как! Вы хотите подчинения коллективности такого тонкого, индивидуального дела, как литературное творчество! Вы хотите, чтобы рабочие по большинству голосов решали вопросы науки, философии, эстетики! Вы отрицаете абсолютную свободу абсолютно индивидуального идейного творчества!»

И отвечает: «Успокойтесь, господа! Речь идет о партийной литературе и её подчинении партийному контролю… Я обязан тебе предоставить, во имя свободы слова, полное право кричать, врать и писать что угодно. Но ты обязан мне, во имя свободы союзов, предоставить право заключать или расторгать союз с людьми, говорящими то-то и то-то… Партия есть добровольный союз, который неминуемо распался бы, если бы он не очищал себя от членов, которые проповедуют антипартийные взгляды… Свобода мысли и критики внутри партии никогда не заставит нас забыть о свободе группировки людей в вольные союзы, называемые партиями»

Вот по крайней мере откровенные признания! Г. Ленину нельзя отказать в смелости: он идет до крайних выводов из своей мысли; но меньше всего в его словах истинной любви к свободе. Свободная («внеклассовая») литература для него - отдаленный идеал, который может быть осуществлен только в социалистическом обществе будущего. Пока же «лицемерно свободной, а на деле связанной с буржуазией литературе» г. Ленин противопоставляет «открыто связанную с пролетариатом литературу». Он называет эту последнюю «действительно свободной», но совершенно произвольно…

По точному смыслу его определений обе литературы несвободны. Первая тайно связана с буржуазией, вторая открыто с пролетариатом. Преимущество второй можно видеть в более откровенном признании своего рабства, а не в большей свободе. Современная литература, в представлении г. Ленина, на службе у «денежного мешка»; партийная литература будет «колесиком и винтиком» общепролетарского дела.

Но если мы и согласимся, что общепролетарское дело - дело справедливое, а денежный мешок - нечто постыдное, разве это изменит степень зависимости? Раб мудрого Платона все-таки был рабом, а не свободным человеком.

Однако, возразят мне, та свобода слова (пусть еще неполная, пусть вновь урезанная), которой мы сейчас пользуемся в России, или по крайней мере пользовались некоторое время, была достигнута ничем другим, как энергией «российской социал-демократической рабочей партии». Не стану спорить, воздам все должное этой энергии. Скажу больше: в истории можно подыскать только один пример, напоминающий наши октябрьские события (речь о массовых забастовках в октябре 1905 года - прим. Grandpaper): это отход плебеев на Священную гору. Вот истинно первая «всеобщая забастовка», на тысячелетия предварившая сходные попытки Бельгии, Голландии и Швеции. Но, признав всю благодетельность пережитого нами события, неужели я должен по этому самому отказаться от критического отношения к нему? Это было бы все равно, как требовать, чтобы никто из благодарности к Гутенбергу, изобретшему книгопечатание, не смел находить недостатков в его изобретении. Мы не можем не видеть, что социал-демократы добивались свободы исключительно для себя, что париям, стоящим вне партии, крохи свобод достались случайно, на время, пока грозное «Долой!» не имеет еще значения эдикта. Слова социал-демократов о всеобщей свободе тоже «лицемерие», и мы, писатели беспартийные, тоже должны «сорвать фальшивые вывески».

В. Ленин произносит речь

Свободе слова г. Ленин противопоставляет свободу союзов и грозит писателям внепартийным исключением из партии. «Каждый вольный союз, говорит он, волен прогнать таких членов, которые пользуются фирмой партии для проповеди антипартийных взглядов». Что это значит? Странно было бы толковать это в том смысле, что писателям, пишущим против социал-демократии, не будут предоставлены страницы социал-демократических изданий. Для этого не надо создавать «партийной» литературы. Предлагая только выдержанность направления в журналах и газетах, смешно было бы восклицать, как это делает г. Ленин: «За работу же, товарищи! Перед нами трудная и новая, но великая и благодарная задача…» Ведь и теперь, когда «новая и великая» задача еще не решена, писателю-декаденту не приходит в голову предлагать свои стихи в «Русский Вестник», а поэты «Русского Богатства» не имеют притязаний, чтобы их печатали в «Северных Цветах». Нет сомнения, что угроза г. Ленина «прогнать» имеет иной, более обширный смысл. Речь идет о гораздо большем: утверждаются основоположения социал-демократической доктрины, как заповеди, против которых не позволены (членам партии) никакие возражения.

Г. Ленин готов предоставить право «кричать, врать и писать что угодно», но за дверью. Он требует расторгать союз с людьми «говорящими то-то и то-то». Итак, есть слова, которые запрещено говорить. «Партия, есть добровольный союз, который неминуемо распался бы, если бы он не очищал себя от членов, которые проповедуют антипартийные взгляды». Итак, есть взгляды, высказывать которые запрещено. «Свобода мысли и свобода критики внутри партии никогда не заставит нас забыть о свободе группировки людей в вольные союзы». Иначе говоря, членам социал-демократической партии дозволяется лишь критика частных случаев, отдельных сторон доктрины, но они не могут критически относиться к самым устоям доктрины. Тех, кто отваживается на это, надо «прогнать». В этом решении - фанатизм людей, не допускающих мысли, что их убеждения могут быть ложны. Отсюда один шаг до заявления халифа Омара: «Книги, содержащие то же, что Коран, - лишние; содержащие иное - вредные».

Почему однако осуществленная таким способом партийная литература именуется истинно свободной? Многим ли отличается новый цензурный устав, вводимый в социал-демократической партии, от старого, царившего у нас до последнего времени. При господстве старой цензуры дозволялась критика отдельных сторон господствующего строя, но воспрещалась критика его основоположений. В подобном же положении остается свобода слова и внутри социал-демократической партии. Разумеется, пока несогласным с такой тиранией предоставляется возможность перейти в другие партии. Но и при прежнем строе у писателей-протестантов оставалась аналогичная возможность: уехать, подобно Герцену, за рубеж. Однако, как у каждого солдата в ранце есть маршалский жезл, так каждая политическая партия мечтает стать единственной в стране, отождествить себя с народом. Более, чем другая, надеется на это партия социал-демократическая. Таким образом, угроза изгнанием из партии является в сущности угрозой извержением из народа. При господстве старого строя писатели, восстававшие на его основы, ссылались, смотря по степени «радикализма» в их писаниях, в места отдаленные и не столь отдаленные. Новый строй грозит писателям-«радикалам» гораздо большим: изгнанием за пределы общества, ссылкой на Сахалин одиночества.

Екатерина II определяла свободу так: «Свобода есть возможность делать все, что законы позволяют». Социал-демократы дают сходное определение: «Свобода слова есть возможность говорить все, согласное с принципами социал-демократии». Такая свобода не может удовлетворить нас, тех, кого г. Ленин презрительно обзывает «гг. буржуазные индивидуалисты» и «сверхчеловеки». Для нас такая свобода кажется лишь сменой одних цепей на новые. Пусть прежде писатели были закованы в кандалы, а теперь им предлагают связать руки мягкими пеньковыми веревками, но свободен лишь тот, на ком нет даже оков из роз и лилий. «Долой писателей беспартийных!» восклицает г. Ленин. Следовательно, беспартийность, т.е. свободомыслие есть уже преступление. Ты должен принадлежать к партии (к нашей или, по крайней мере, к официальной оппозиции), иначе «долой тебя!». Но в нашем представлении свобода слова неразрывно связана со свободой суждения и с уважением к чужому убеждению. Для нас дороже всего свобода исканий, хотя бы она и привела нас к крушению всех наших верований и идеалов. Где нет уважения к мнению другого, где ему только надменно предоставляют право «врать», не желая слушать, там свобода - фикция.

«Свободны ли вы от вашего буржуазного издателя, господин писатель? От вашей буржуазной публики, которая требует от вас порнографии?», - спрашивает г. Ленин. Я думаю, что на этот вопрос не один кто-нибудь, а многие твердо и смело ответят: «Да, мы свободны!». Разве Артюр Рембо (французский поэт XIX века, чье творчество получило известность только после смерти - прим. Grandpaper) не писал своих стихов, когда у него не было никакого издателя, ни буржуазного, ни не буржуазного, и никакой публики, которая могла бы потребовать от него «порнографии» или чего другого. Или разве не писал Поль Гоген своих картин, которые упорно отвергались разными жюри и не находили себе, до самой смерти художника, никаких покупателей? И разве целый ряд других работников «нового искусства» не отстаивал своих идеалов вопреки полному пренебрежению со стороны всех классов общества? Заметим кстати, что работники эти были вовсе не из числа «обеспеченных буржуа», а нередко должны были, как тот же Рембо, как тот же Гоген, терпеть и голод и бесприютность.

По-видимому, г. Ленин судит по тем образчикам писателей-ремесленников, которых он, быть может, встречал в редакциях либеральных журналов. Ему должно узнать, что рядом встала целая школа, выросло новое, иное поколение писателей-художников, тех самых, кого он, не зная их, называет насмешливым именем - «сверхчеловеки». Для этих писателей - поверьте, г. Ленин, - склад буржуазного общества более ненавистен, чем вам. В своих стихах они заклеймили этот строй «позорно мелочный, неправый, некрасивый», этих «современных человечков», этих «гномов». Всю свою задачу они поставили в том, чтобы и в буржуазном обществе добиться «абсолютной» свободы творчества. И пока вы и ваши идете походом против существующего «неправого» и «некрасивого» строя, мы готовы быть с вами, мы ваши союзники. Но как только вы заносите руку на самую свободу убеждений, так тотчас мы покидаем ваши знамена. «Коран социал-демократии» столь же чужд нам, как и «коран самодержавия» (выражение Ф. Тютчева). И поскольку вы требуете веры в готовые формулы, поскольку вы считаете, что истины уже нечего искать, ибо она у вас, - вы враги прогресса, вы наши враги.

«Абсолютная свобода (писателя, художника, артиста) есть буржуазная или анархическая фраза», говорит г. Ленин - и тотчас добавляет: «ибо, как мировоззрение, анархизм есть вывернутая наизнанку буржуазность». Ему представляется, что вещь вывернутая наизнанку нисколько не меняется. Попробуйте, однако, вывернув правую перчатку, опять надеть ее на правую руку!.. Но совершенно понятно, почему г. Ленину хочется опозорить анархизм, смешав его в одно с буржуазностью. У социал-демократической доктрины нет более опасного врага, как те, кто восстают против столь любезной ей идеи «архе» (с греч. «власть» - прим. Grandpaper). Вот почему мы, искатели абсолютной свободы, считаемся у социал-демократов такими же врагами, как буржуазия. И, конечно, если бы осуществилась жизнь социального, «внеклассового», будто бы «истинно свободного» общества, мы оказались бы в ней такими же отверженцами, такими же poètes maudits (с фр. «отверженные поэты» - прим. Grandpaper), каковы мы в обществе буржуазном.

Цель поэзии - поэзия.

А. С. Пушкин

Пушкин - первый русский поэт, посвятивший себя целиком искусству, более того, первый, кто отказался от всякой государственной службы ради права быть поэтом. Всем своим творчеством стремился он ответить на вопрос "что есть поэзия?"

Тема назначения поэзии и миссии поэта имеет два аспекта: социальный и философский. С лицейской скамьи отстаивая свое право на занятия литературой и только ею, Пушкин шел на открытый конфликт с обществом. Общество так и не смирилось с этим: ярким тому примером служит присвоение Пушкину Николаем I звания камер-юнкера - приличного для молодого человека и недостойного взрослого мужчины. Царь не просто хотел унизить и кольнуть, он стремился "втиснуть" вольного поэта в определенную социальную ячейку, давая понять, что не признает за писателем никакого социального статуса. В достаточной степени нежелание государственной системы "признать" литературу вызывалось страхом перед ее воздействием на умы и сыграло роль в формировании в России особого отношения к творцам. Действительно, ни одна литература мира так не осознавала своей пророческой миссии, как русская. И здесь смыкаются социальный и философский аспекты проблемы назначения поэзии. Юный Пушкин под влиянием идей Просветителей, которые проповедовал в Лицее профессор Куницын, под влиянием бесед с Чаадаевым, с будущими декабристами видит назначение поэзии в служении общему делу - делу освобождения России от устаревшей государственной системы. В оде "Вольность" он определяет это так:

Хочу воспеть Свободу миру,

На тронах поразить порок.

В очерке о вольнолюбивой лирике поэта уже шла речь о том, как менялось пушкинское отношение к миссии поэта в 1823-24 годах, как пришло понимание того, что поэзия самодостаточна, не может и не должна служить даже самым благородным начинаниям. Что путь подчинения искусства какой-либо возвышенной цели - тупиковый. Знаменательно письмо Пушкина

В. А. Жуковскому (1825): "Ты спрашиваешь, какая цель у "Цыганов"? Вот на! Цель поэзии - поэзия... "Думы" Рылеева и целят, а все невпопад". Отнюдь не случайно в письме упоминание Рылеева: будущий декабрист последовательно проводил в жизнь идею подчинения искусства делу революции. Его "Думы" прямолинейно били по крепостничеству и самодержавию - и от этой прямолинейности безнадежно проигрывали в художественном отношении, ибо поэзия становилась для автора лишь средством для достижения основной цели, никакого отношения к искусству не имеющей. Заочная полемика с Рылеевым означает для Пушкина отказ от рылеевских концепций, которые он разделял в 1817-1823 гг.

В 1826 году Пушкин создает стихотворение "Пророк" - свой поэтический манифест, где провозглашает божественную подчиненность искусства и пророческое предназначение поэта.

""Пророк"" написан как свободное переложение фрагмента шестой главы книги библейского пророка Исаии: ""Тогда прилетел ко мне один из серафимов, и в руке у него горящий уголь, который он взял клещами из жертвенника, и коснулся уст моих, и сказал: вот, это коснулось уст твоих, и беззаконие удалено от тебя, и грех твой очищен. И услышал я голос Господа, говорящего: кого мне послать? И кто пойдет для нас? И сказал я: вот я, пошли меня"". Это стихотворение - о преображении человека в пророка, в вестника Божьей воли. Но начинается оно не с момента превращения, не с появления "шестикрылого серафима". Оно открывается двумя строками, объясняющими, к кому явился серафим:

Духовной жаждою томим

В пустыне мрачной я влачился...

Весь библейский пафос стихотворения оправдывает образ мрачной пустыни. Но это не просто пустыня, ибо жажда, томящая лирического героя, - не физическая, а духовная, это великая скорбь о несовершенстве человека. И возникает образ иной пустыни: пустыни мира, пустыни людских толп и городов, где ничто не может утолить духовной жажды. И над образом одинокого, умирающего от жажды на песке путника встает образ бесконечного одиночества духа в "пустыне мира", образ добровольного ухода от мира в поисках источника неких высших истин. Цена, которую платит пророк за дар "божественного глагола", - изнуряющая духовная работа. И когда все возможности мира для него исчерпаны и ничто не может утолить духовной жажды - появляется на перепутье шестикрылый серафим и свершается преображение. Человеку заменяют зрение и слух - ему даны "вещие зеницы" и способность все слышать: и "неба содроганье", и ""горний ангелов полет"", и "дольней лозы прозябанье". Серафим не вознес его в иной мир - он лишь изменил восприятие мира. И человеческий мир, бывший мгновенье назад "мрачной пустыней", вдруг наполнился сиянием и звуками - открылся в новых измерениях: поэт видит и внемлет так, как не дано воспринимать человеку.

И он к устам моим приник,

И вырвал грешный мой язык...

Вместо "празднословного и лукавого" языка путнику дано "жало мудрыя змеи". Это очень глубокий образ. С одной стороны, змея - символ мудрости, слово пророка - всегда мудрое слово. С другой - образ змеиного жала ассоциируется с меткостью поэтического слова. Даже "трепетного сердца" человеческого не остается у путника:

Угль, пылающий огнем,

Во грудь отверстую водвинул.

Ибо этот уголь должен вечно жечь поэта, не давать ему ни на минуту забыть о его высоком предназначении. Казалось бы, превращение завершено. Мудрецу даны новое зрение и новый слух, а с ними - всеведение, полнота знаний о мире; мудрый язык, пылающий угль вместо сердца... Человек прошел через страдания, чтобы его слово стало ""глаголом". Но -

Как труп в пустыне я лежал...

Не свершилось главное: Бог должен воззвать к пророку. Превращение требует не только физического, но и нравственного преображения. Без божественного ""предписания"" пророк мертв. Нет искусства без вдохновения. Вдумаемся в изначальный смысл этого слова: вдох, вдохнуть в человека жизнь. В этом и кроется божественная миссия пророка, потому и не подчиняется поэзия никаким практическим задачам: она служит духу, подчиняется вдохновению. Только тогда поэтическое слово действительно будет "жечь сердца людей". Мысль об особом, высшем предназначении поэта прозвучит у Пушкина в стихотворениях "Арион" и "Поэт", написанных вслед за "Пророком" - в 1827 году.

Стихотворение следующего - 1828 года - "Поэт и толпа" воспринимается как центральное в данной теме. О чем спор певца и черни? - о главном, о назначении искусства: "Зачем так звучно он поет?.. к какой он цели нас ведет?" "Песнь" поэта "волнует, мучит" - и толпа призывает его к ответу: "Какая польза нам от ней?" Вот он, ключ: польза. Толпа согласна помучиться, лишь бы была польза. Это вызывает гневную отповедь певца:

Тебе бы пользы все - на вес

Кумир ты ценишь Бельведерский.

Ты пользы, пользы в нем не зришь...

Нет и не может быть практической пользы от искусства: таково кредо поэта. Тот, кто требует пользы, пусть удовлетворяется "печным горшком": для приготовления пищи Аполлон Бельведерский абсолютно не пригоден. И, кажется, чернь соглашается с поэтом. Но требует, чтобы он, "небес избранник", употребил высокий дар на благо людям! Смотрите, как лукав Пушкин: во втором призыве черни нет уже соображений "низкой прозы". Напротив, толпа как будто жаждет духовного совершенства:

Ты можешь, ближнего любя,

Давать нам смелые уроки,

А мы послушаем тебя.

Отчего же гонит их поэт:

Подите прочь - какое дело

Поэту мирному до вас!

Да потому, что чернь вновь требовала от искусства пользы: пусть искусство ее исправляет, дает ей уроки, так или иначе, но пусть служит толпе. Вот этого и не желает певец, более того - не может себе позволить. Ибо искусство не должно, и просто не в силах кого-то чему-то научить, оно вне практической пользы. Вспомните "Пророка": Бог посылает своего вестника не "учить народы", но "Глаголом жечь сердца людей". Нельзя научить быть добрым, справедливым, благородным, свободным, умным. Этому не учат - все эти качества есть результат постоянной духовной работы человека, его бескорыстного служения Истине. Искусство может и должно не давать уроки - но создавать прекрасное, приобщать людей к духовности, к истине, пробуждать души (в стихотворении ""Я памятник себе воздвиг нерукотворный…"" сказано именно так: ""…чувства добрые я лирой пробуждал…""). Те же, кто боится духовной работы, кто избирает не тернистый путь мучений, метаний духа в поисках истины, но легкую дорогу уроков (научите нас быть добрыми и мудрыми!) и есть "чернь тупая". Для восприятия искусства необходим определенный уровень духовности - тот, на котором уже не ждут "уроков". Посмотрите, что противопоставляет поэт "урокам": "Не оживит вас лиры глас". Учить - или оживлять, одухотворять. Невосприимчивость толпы к звукам "лиры вдохновенной" есть знак ее духовной ущербности, нищеты: "Душе противны вы, как гробы". Нет и не может быть у поэта никакой "корысти":

Мы рождены для вдохновенья,

Для звуков сладких и молитв.

Создастся впечатление, что поэт замкнулся в гордом одиночестве, что слушатель ему вовсе не нужен. Так ли? - Разумеется, нет! Ведь само стихотворение обращено к читателю, именно читателя берет поэт в союзники. Посмотрите на эпиграф: "Procul este, profani" - "Прочь, непосвященные." Поэзия - для "посвященных", для тех, кто понимает истинное назначение искусства и не ждет от него пользы, корысти. "Поэт и толпа" - стихотворение особой судьбы. Оно - в ряду центральных произведений русской литературы, к нему так или иначе обращаются писатели и критики, размышляя о "цели поэзии". Плоско понявшие Пушкина сторонники "чистого искусства" (те, кто стремился вообще изгнать из литературы гражданское звучание) сочли Александра Сергеевича Пушкина "своим" - как раз на основании этого стихотворения. Их противники, понявшее Пушкина так же упрощенно, упрекали и его, и приверженцев "чистого искусства". Перечитайте, например, некрасовское "Поэт и гражданин" и вы найдете спор с Пушкиным, именно со стихотворением "Поэт и толпа". Пушкину не прощали отказа от участия в "житейских волненьях" и "битвах". Но ведь в стихотворении есть прямое пророческое предостережение. Поэт заявляет толпе:

Во градах ваших с улиц шумных

Сметают сор, - полезный труд! -

Но, позабыв свое служенье,

Алтарь и жертвоприношенье,

Жрецы ль у вас метлу берут?

Однако было время, когда "жрецы" брали в руки метлу:

Поэт вылизывал чахоткины плевки

Шершавым языком плаката,

Сказал Маяковский и точно определил, что это для него значило:

Я себя смирял, становясь

на горло собственной песне.

Для него это поэтическое самоубийство закончилось выстрелом в висок - самоубийством физическим. Для общества, для толпы, ради которой он всю жизнь ""простоял на горле собственной песни"", - отлучением от искусства, запретом на духовную жизнь, которую заменили суррогатом соцреализма. Поэт не имеет права изменять себе - или он перестает быть поэтом. Последствия трагичны для всех. Творец вне суда толпы - об этом и пушкинский сонет "Поэту", где путь истинного поэта, не подчинившегося "толпе холодной", назван "благородным подвигом". Почему? Потому что это путь одиночества, отказа от всех мирских соблазнов: славы, почета, власти над умами черни - ради высокого служения искусству. В 1818 году молодой Пушкин закончил стихотворение "К Н. Л. Плюсковой" строчками:

Был эхо русского народа.

Этот образ оказался удивительно точным - и в 1831 году Пушкин вновь осмысливает его в стихотворении "Эхо". В чем суть эха? -

На всякий звук

Свой отклик в воздухе пустом

Родишь ты вдруг.

Так и поэт: воспринимает все, что происходит в мире и откликается "на всякий звук" - для того и даны были ему нечеловеческие слух и зрение (вспомним "Пророка"!). Но эхо бесконечно одиноко:

Тебе ж нет отзыва... Таков

И ты, поэт.

Путь пророка - путь подвижничества. Отказавшись "давать смелые уроки", изгнав "непосвященных" и поставив себя вне их суда, поэт избирает этот путь. Однако для Пушкина призыв: "Поэт, не дорожи любовию народной", - ни в коем случае не означает равнодушия к обществу, к прошлому, настоящему и будущему истории страны и человечества. Речь о том, что истинное искусство немыслимо без твердых нравственных убеждений художника - именно об этом говорит Пушкин устами своего героя Моцарта:

Гений и злодейство

Две вещи несовместные...

Эстетическая и гражданская поэзия в понимании Пушкина неразрывны. И в итоговом стихотворении "Я памятник себе воздвиг нерукотворный…" эта мысль вновь прозвучит как одна из главных. Само стихотворение нельзя воспринять полно вне исторического контекста. Ему предпослан эпиграф из оды великого древнеримского поэта Горация ""Exegi monumentum"". Основной смысл стихотворения Горация в том, что творчество поэта и есть памятник ему, который будет стоять, пока стоит Рим (имеется в виду Рим как государство). По стилю, ритму стихотворение Пушкина максимально, местами дословно, приближено к вольному переводу горациевой оды - стихотворению "Памятник" Державина. То есть Пушкин сознательно вписывает свое произведение в литературный ряд Гораций - М. В. Ломоносов - Г. Р. Державин, и тем явственнее различия между позициями поэтов. Гораций связывает свой памятник со славой Рима, Державин также видит неразрывность своего творчества и государства Российского:

И слава возрастет моя, не увядая,

Доколь славянов род вселенна будет чтить.

Сравните это с пушкинской концепцией. Он говорит не о государстве, и даже не о своем народе. Его обращение космично - к человечеству, к душе любого человека:

И славен буду я, доколь в подлунном мире

Жив будет хоть один пиит.

Не менее разительно отличаются друг от друга позиции Пушкина и Державина в 4-ой и 5-ой строфах. Размышляя о прожитом и совершенном, что считает Державин своим главным достижением, обещающем ему бессмертие?

Что первый я дерзнул в забавном русском слоге

О добродетелях Фелицы возгласить,

В душевной простоте беседовать о Боге

И истину царям с улыбкой говорить.

Он говорит о своих художественных достижениях "в русском слоге" и о мужестве говорить царям истину. Обратим внимание, Гаврила Романович Державин как бы разделяет себя - поэта и себя - гражданина: ведь так и было на самом деле, он был министром и говорил "с царями" прежде всего как министр. Пушкин, твердо отказавшийся от государственной службы, мыслит себя поэтом и не разделяет в себе художника и гражданина:

И долго буду тем любезен я народу,

Что чувства добрые я лирой пробуждал,

Что в мой жестокий век восславил я Свободу

И милость к падшим призывал.

Творческое и человеческое кредо Пушкина едины. Он сам определяет, что главное в его поэзии: он не учил людей, не проповедовал - он пробуждал "чувства добрые" в их душах, стремился дать людям мощный импульс к духовному самосовершенствованию, пробудить к жизни то доброе, что есть в каждой душе - единственное, к чему может и должно апеллировать искусство. Противопоставление "жестокого века" Свободе, призыв к милосердию - это и есть те "добрые чувства", которые пробуждает пушкинская лира. Последняя строка стихотворения по содержанию очень близка сонету 1830 года "Поэту" и ""Пророку"". Пушкин вновь возвращается к мысли о неподсудности искусства мнению толпы, о том, как трагично для поэта неравнодушие к "хвале и клевете", о верности поэта божественному предначертанию. ""Заветная лира"" в этом контексте может быть прочитана и как ""завещанная"" от Бога. Это стихотворение - не "список благодеяний", не предъявленный потомкам "счет на бессмертие". Оно - удивительная по лаконизму и философской глубине поэтическая формула миссии искусства.

С указанием темы прямо сейчас, чтобы узнать о возможности получения консультации.

Поэтом можешь ты не быть,
Но гражданином быть обязан.

Ни один великий писатель не может пройти мимо вопроса о роли и назначении поэта и поэзии. Н.А. Некрасов явился преемником и продолжателем передовых традиций великих русских поэтов предшествующих эпох, утверждаемых Рылеевым, Пушкиным, Лермонтовым, Гоголем. Он воскресил боевой, действенный дух поэзии. Вопрос о назначении поэзии и роли поэта в обществе решался во многих стихотворениях Некрасова: «Тот не поэт», «Муза», «Блажен незлобливый поэт», «Элегия». В ряду этих стихотворений особое место занимает «Поэт и гражданин», которое можно считать поэтическим манифестом поэта революционной демократии.

Стихотворение «Поэт и гражданин» было опубликовано в 1856 году в поэтическом сборнике Некрасова. Оно было написано тогда, когда резко обострилась борьба между сторонниками реакционной теории «чистого искусства» и сторонниками гражданского направления в искусстве, во главе которого стоял Н.Г. Чернышевский. Полностью разделяя взгляды Чернышевского на искусство и долг поэта перед обществом, Некрасов писал о том, что искусство должно служить не богатым и праздным любителям «изящного», не либеральным «мудрецам», чье «назначение - разговоры», а народу:

С твоим талантом стыдно спать;
Еще стыдней в годину горя
Красу долин, небес и моря
И ласку милой воспевать.

Но политическое острие стихотворения было направлено не только против откровенных врагов гражданского искусства, но и против либералов, которые проводят время в бесполезных разговорах о благах народа:

Свою особу оградя,
Они бездействуют, твердя:
«Неисправимо наше племя,
Мы даром гибнуть не хотим.
Мы ждем: авось поможет время,
И горды тем, что не вредим!»

Эту логику эгоистов Некрасов называет презренной, противопоставляя ей логику общественного служения и пафос борьбы за высокие общественные идеалы. Прибегая к эзопову языку, Некрасов говорит иносказательно о том политическом подъеме, какой переживала Россия после Крымской войны:

Пора вставать! Ты знаешь сам,
Какое время наступило;
В ком чувство долга не остыло,
Кто сердцем неподкупно прям,
В ком дарованье, сила, меткость,
Тому теперь не должно спать.

Но гром ударил: буря стонет
И снасти рвет, и мачту клонит...

Обращаясь к поэту с призывом служить своим творчеством народу, Некрасов говорит:

Иди в огонь за честь отчизны,
За убежденье, за любовь...
Иди и гибни безупречно.
Умрешь не даром: дело прочно,
Когда под ним струится кровь...

В тревожные для родины дни поэт не имеет права уклоняться от участия в борьбе, не должен спокойно глядеть на горе и страдания людей, не должен тратить свой талант по пустякам. Поэт должен выполнить свое высокое гражданское предназначение:

Поэтом можешь ты не быть,
Но гражданином быть обязан.

Гражданин в представлении Некрасова - это «Отечества достойный сын». Называя поэта «избранником неба», «глашатаем истин вековых», Некрасов снова и снова призывает поэта повернуться лицом к жизни многомиллионной толпы «не имущих хлеба» и бороться за их счастье:

Будь гражданин! Служа искусству,
Для блага ближнего живи,
Свой гений подчиняя чувству
Всеобнимающей любви.

Стихотворение «Поэт и гражданин» написано в форме поэтического диалога, родоначальником которого был Пушкин. Вспомним его стихотворение «Разговор книгопродавца с поэтом». Некрасов свел в споре двух собеседников, исповедующих разные взгляды на искусство и его назначение. Но можно ли считать, что Гражданин отражает точку зрения автора? Конечно, внешние основания для этого есть. Но думается, что Некрасов спорит сам с собой и убеждает себя в необходимости подчинить искусство гражданскому служению. Ведь не случайно Поэт в споре с Гражданином ссылается на Пушкина как на величайший авторитет русской поэзии:

Нет, ты не Пушкин. Но покуда
Не видно солнца ниоткуда,
С твоим талантом стыдно спать...

Монологи Гражданина в этом стихотворении напоминают нам вольнолюбивые стихи Пушкина и Лермонтова. В этих монологах слышатся высокие слова революционной лирики 20-х годов: «поэт - избранник неба», «глашатай истин вековых», «вещие струны», «благо ближнего», «отечества достойный сын»... Но в последних строфах меняется строй речи поэта, появляются иные слова и чувства: «долг священный человека», «рок суровый», «песен дар необычайный». Это уже голос истинного поэта.

Значимость и декларативность стихотворения подчеркивались в сборнике особым шрифтом, которым оно было напечатано. Это одно из самых глубоких произведений русской поэзии о соотношении гражданственности и искусства. За образом Гражданина угадывались учителя и друзья поэта, великие граждане России - Белинский, Чернышевский, Добролюбов. Идеал Гражданина, высшего человека, героя менялся у Некрасова, все более приобретая качества высшей духовности и идеальности.

Прошло более ста лет со времени смерти Н.А. Некрасова, но его поэзия продолжает жить, и не только сама по себе. Как всякая великая творческая стихия, она обогатила многие таланты, большие и малые, отозвалась в стихах А. Блока и В. Маяковского, докатилась до наших дней, сказалась в лирике М. Исаковского и в эпосе А. Твардовского. Новые встречи с Некрасовым - это всегда и встречи с его наследниками и продолжателями, и они не прекратятся, пока живы русская поэзия, русское слово.

1. Пушкин создал два стихотворения с одинако-вым названием: «Воспоминания в Царском Селе». Когда он написал первое стихотворение под таким названием? Прочтите его. Как это стихотворение связывается в вашей памяти со знаменитым поэтом XVIII века Державиным?

Первое стихотворение «Воспоминания в Царском Селе» написано в 1814 году и было предназначено для прочтения на эк-замене. «Я прочел мои «Воспоминания в Царском Селе», стоя в двух шагах от Дер-жавина. Я не в силах описать состояние души моей, когда дошел я до стиха, где упоминается имя Державина, голос мой отрочески зазвенел, а сердце забилось упоительным восторгом».

О громкий век военных споров, Свидетель славы россиян! Ты видел, как Орлов, Румянцев и Суворов, Потомки грозные славян, Перуном Зевсовым победу похищали; Их смелым подвигам страшась дивился мир; Державин и Петров героям песнь бряцали Струнами громозвучных лир.

Известна восторженная реакция на это стихотворение самого Державина, кото-рая дала Пушкину повод впоследствии написать:

Старик Державин нас заметил И, в гроб сходя, благословил.

Гаврила Романович Державин скончал-ся в 1816 году, спустя два года после упо-мянутого лицейского экзамена. Пушкин прав, благословение было дано незадолго до смерти. В нем Державин увидел своего преемника в поэзии.

2. Романтики рассматривали творчество любого поэта как один огромный автобиографический ро-ман. Пушкин стоял в центре интеллектуально-идей-ной жизни своей эпохи. Могут ли два этих важных соображения дать нам право сказать, что и творче-ство Пушкина — огромный автобиографический ро-ман, рисующий его эпоху, или такое утверждение требует оговорок и ограничений?

Творчество Пушкина — не только ог-ромный автобиографический роман, хотя его биография, духовный рост, формиро-вание нравственных убеждений, эстети-ческих позиций рассматриваются в кон-тексте эпохи. Его творчество охватывало полностью духовную жизнь эпохи. Для характеристики его значения в создании картины эпохи, ее интеллектуально-идейной жизни могло бы подойти определение В. Г. Белинского, примененное им к рома-ну «Евгений Онегин», — «энциклопедия русской жизни». Итак, творчество вели-кого русского поэта — это и автобиогра-фический роман, и, что шире, — энцикло-педия эпохи. Пушкин дал глубокий ана-лиз основным событиям своего времени, господствующим теориям и концепциям и, конечно, литературным направлениям и движениям.

3. Пушкин любил путешествия, поездки. Какие суждения о дороге вы нашли в строках прозы и сти-хов Пушкина?

В романе «Евгений Онегин» дано выра-зительное описание современных ему до-рог и путешествий, а также мечты о доро-гах будущего:

Со временем (по расчисленью Философических таблиц,

Лет чрез пятьсот) дороги, верно, У нас изменятся безмерно: Шоссе Россию здесь и тут, Соединив, пересекут. Мосты чугунные чрез воды Шагнут широкою дугой, Раздвинем горы, под водой Пророем дерзостные своды, И заведет крещеный мир На каждой станции трактир.

Это мечта Пушкина. А в его время?

Теперь у нас дороги плохи, Мосты забытые гниют, На станциях клопы да блохи Заснуть минуты не дают; Трактиров нет. В избе холодной Высокопарный, но голодный Для виду прейскурант висит И тщетный дразнит аппетит, Меж тем, как сельские циклопы Перед медлительным огнем Российским лечат молотком Изделье легкое Европы, Благословляя колеи И рвы отеческой земли.

Зимняя дорога более приятна («Езда приятна и легка», «дорога зимняя глад-ка», «неутомимы наши тройки»).

4. Проследите за тем, как изменил Пушкин на-звания своих маленьких трагедий: «Чумный город» — «Пир во время чумы», «Скупой» — «Скупой ры-царь»; «Зависть» — «Моцарт и Сальери»; «Дон Жуан» — «Каменный гость». Как видим, окончательные названия подчеркивают конфликт. Попробуйте по-рассуждать на эту тему.

Изменение названий драматических произведений, объединенных в цикл «Ма-ленькие трагедии», в окончательном ва-рианте действительно более ярко высве-чивают конфликт пьес и выражают отно-шение автора к данному конфликту и его участникам. Интересно название «Скупой рыцарь». У Мольера есть комедия «Ску-пой». Стало быть, называть так же траге-дию, во-первых, Пушкину было нецелесо-образно. Во-вторых, в названии «Скупой рыцарь» содержится некое нарочитое про-тиворечие, конфликт между скупостью и рыцарством, что на первый взгляд кажет-ся несовместимым, потому что рыцарь должен быть бескорыстным. Обозначает-ся конфликт «человек-деньги». Слово «рыцарь» возводит скупость на уровень трагической страсти.

Смысл трагедии «Моцарт и Сальери» не ограничивается проблемой зависти. Вы-членение какой-либо другой проблемы в заголовке, например гений и злодей-ство, также не смогло бы масштабно пред-ставить подлинный конфликт трагедии, который заключается в антитезе фило-софских и жизненных установок Моцар-та и Сальери. Сальери пытается проти-вопоставить свою волю бытийным и нрав-ственным законам жизни. Именно потому автор решил вынести в название трагедии имена композиторов одной эпохи и тем са-мым обозначить конфликт.

Изменение названия трагедии «Дон Жуан» на «Каменный гость» выводит на первый план тему возмездия за соде-янные преступления, притом возмездие осуществляется, когда дон Гуан раска-ялся и обретает новую жизнь. Тем са-мым кара, осуществляемая статуей Ко-мандора, усиливает трагичность сюжета пьесы.

Как и некоторые мои сверстники, я прочитал «Маленькие трагедии» еще в восьмом классе. Они заставили задумать-ся над моральными и философскими про-блемами, которые всегда актуальны, о вечных духовных ценностях, человече-ских пороках и добродетели.

5. По романтическим канонам поэт — «странный человек». Пушкин же пришел к утверждению, что поэт «просто человек». Какое из этих утверждений кажется вам верным? Согласитесь или поспорьте с поэтом.

Поэт — человек, которому ничто чело-веческое не чуждо. Однако он обладает особым талантом, особым видением жиз-ни, интуицией, порой даром пророчества. Поэт склонен к вдохновению, которое спо-собствует рождению прекрасных поэтиче-ских шедевров. «Странный человек» в ро-мантическом понимании означает поэта, отрешенного от реальной действительнос-ти, пребывающего в своем творческом во-ображении либо в рыцарском прошлом, либо в мире мистики. Однако даже в ро-мантический период своего творчества Пушкин всегда был прочно связан с ре-альностью и воспринимал жизнь с пози-ций «просто человека». Это его качество в сочетании с исключительной гениально-стью и прозорливостью поэта-пророка по-могло созданию его значительных в нрав-ственно-философском и художественном отношении произведений лирического и лироэпического родов литературы, а так-же прекрасных образцов прозы и драма-тургии.

6. Как вы понимаете суждение: «…Пушкин обладал активным, одухотворяющим окружающую жизнь гением: он не подчинился окружающему, а преобразовал его»?

Прав ли исследователь, утверждая, что «если ли-тература сохранила в обществе свой нравственный авторитет, а читатель XIX века смотрел на писателя как на свою совесть, то в этом — бесспорная историческая заслуга Пушкина»? Материал с сайта

Суждение исследователя совершенно справедливо. Творчество Пушкина обо-значило новый этап в развитии русского языка и русской литературы, с особой ос-тротой проникало в сознание читателя, формировало его духовный мир, нравст-венные понятия. Одной из самых главных особенностей его произведений была ог-ромная вера в человека, в исторический прогресс, оптимизм даже в самых траги-ческих обстоятельствах жизни человека. Чего стоит фраза из его стихотворения «Печаль моя светла…», ставшая крыла-тым выражением. Ценности любви, друж-бы, вечного, не прекращающегося движе-ния жизни, естественной смены поколе-ний ради сохранения самой жизни, значение совести для простого человека и властителя — во многом открыты нам (и читателям прошлого) пушкинскими творениями. Не зря в свое время, призна-вая неоспоримое влияние Пушкина на дальнейшее развитие литературы, говори-лось о пушкинском направлении в лите-ратуре, отдельный этап в развитии рус-ской поэзии был назван «пушкинской по-рой». В своей речи на открытии памят-ника Пушкину в 1880 году Ф. М. Достоев-ский говорил о нем как о русском наци-ональном поэте, поэте-пророке, указав-шем путь к подлинной гармонии, жизни по единому евангельскому закону, к брат-скому согласию всех племен и народов. Не случайно, что на открытие памятника съехались представители всех литератур-ных течений и группировок: западни-ки, славянофилы, почвенники, М. Н. Кат-ков и его сторонники и т. д. В речи И. С. Тургенева звучала мысль, что лю-бовь к А. С. Пушкину означает свободу, потому что в его поэзии заключена возвы-шающая человека нравственная сила. Пушкинское творчество настолько богато идеями и многогранно, что люди разных национальностей и убеждений черпали и черпают из него то, что им особенно близ-ко и дорого, а это способно объединить их на гуманистической основе.

7. «Если жизнь тебя обманет…», Элегия. Первое из этих стихотворений было написано в период михайловской ссылки, в 1825 году, в одно время с таким стихотворением, как «Вакхическая песня», торжество жизни, разума, творчества. «Эле-гия» относится к 1830 году — периоду уже зрелой лирики поэта. Сравните два стихотворения по настроению и способу выражения его, отношению к творчеству, пониманию смысла человеческого существования.

Общее настроение лирического героя в обоих стихотворениях оптимистично. Хо-тя обман и уныние для него в жизни неиз-бежны, взгляд его обращен в будущее, ко-торому приписывается особая мудрость приятия всех без исключения событий прошлых лет. В таком взгляде на мир ощущаются эпикурейские настроения и легкость, с которой юность проживает житейские невзгоды.

В стихотворении «Элегия» лирический герой предстает зрелым человеком, оце-нивающим и бывшее веселье, и печаль промелькнувшей юности, и нынешнее уныние одинаково трезво. Также и бу-дущее представляется ему не безоблач-ным — «волнующим морем», но герой ощущает определенную независимость душевного настроя от внешних событий, он готов «мыслить и страдать», готов к горестям и верит «в минуты наслаж-денья» от гармонии творчества и возмож-ной любви.

Не нашли то, что искали? Воспользуйтесь поиском

На этой странице материал по темам:

• проза о дорогах путешествиях
• творчество пушкина в контексте эпохи
• пушкин формирование творчества
• пушкин струнами громозвучных лир анализ
• творчество а.с.пушкина

План открытого урока в 11 классе

Тема : «Подготовка к ЕГЭ: анализ текста (проблематика текста, пунктуационный анализ, художественные средства), повторение теории синтаксиса сложного и осложнённого простого предложения, а также ряда вопросов, вызвавших затруднения у учащихся в пробном ЕГЭ».

Оборудование, наглядность : ПК, диапроектор, карточки (принтер), видеозапись (вопросы 6 класса одиннадцатиклассникам).

Слово учителя : Задача урока – развить навыки формулирования проблем текста, пунктуационного анализа. Повторить вопросы синтаксиса, вызвавшие затруднения ранее.

Это очередной урок подготовки к ЕГЭ. В начале апреля 2009 года мы отмечали 200-летие великого русского писателя Н.В.Гоголя. Некоторый языковой материал сегодняшнего урока будет связан с его именем, как дань уважения Мастеру русского слова.

Ну а для начала – разминка, требующая мгновенного принятия решения.

1. На экране (диапроектор) – «Четвёртый лишний». Я утверждаю: «Во всех столбиках во всех четырёх случаях – словосочетания. Так ли это?»

Говорили о Гоголе Очень интересно Близ Диканьки

много говорили интересно и поучительно вечера на хуторе

мы говорили мне интересно хуторе близ Диканьки

2. А теперь, когда мы убрали лишнее, определите способ связи слов

в словосочетаниях.

3. Сейчас вы получите карточку с текстом - размышлением Сергея Залыгина, русского писателя 20 века, о творчестве Гоголя и вопросы .

(1) В отличие от других классиков, от классиков-романистов прежде всего, Гоголь никогда

не говорит о счастье. (2) Этого слова у него нет. (3) Этого понятия - тоже.

(4) И не в том даже дело, что его герои счастливы или несчастливы, а само понятие счастья для них слишком неопределенно, разве только осуществление мечты Акакия Акакиевича

о новой шинели делает его на миг счастливым. (5) Но не более того.

(6) Между тем русская классическая литература не обходилась без этого понятия, оно было для нее как бы внутренней движущей силой. (7) Достоевский видел счастье в очищении души. (8) Толстой - в полноте и естественности чувства. (9) Короленко - в благородстве натуры. (10) Пушкин - как бы даже и овеществлял счастье, и сам чувствовал его в своей крови.

(11) У Чехова счастья нет, однако же ни у кого другого герой так настойчиво и глубоко не осмысливает понятие счастья, так не страдает от того, что его нет, так страстно не убежден,

что оно должно быть.

(12) Но счастье и Гоголь как будто даже несовместимы, и хотя у нас ни на минуту не закрадывается сомнение в том, что все, что им сделано, - сделано ради человека, ради человечества и его судеб, тем не менее никак нельзя уловить, - что же Гоголь понимает

под словом «счастье»? (13) Как сам его чувствует?

(14) Может быть, это опять-таки объясняется его склонностью к сатире и гиперболе, которые обладают какой-то своей собственной философией и чужды этой категории?

(15) Но может быть и по-другому.

(16) Век ХIХ, самоуверенный, ощущающий приход науки как приход нового Христа-спасителя, все-таки сомневался в себе и своем будущем такими умами, как Гоголь: спаситель мог оказаться наделенным апокалипсическими чертами.

(17) А это - тот рубеж, достигнув которого, гений уже как бы лишается понятия счастья.

(18) В мировом искусстве без особого труда можно различить этот священный орден прорицателей и всех тех, кто к нему принадлежал. (С. Залыгин)

(Текст выводится для проверки через ПК и диапроектор на экран)

– Что представляет собой этот текст? (Литературно – критическая статья , публицистическая статья, художественный рассказ)

– Какова цель автора? (Обратить внимание на одну из особенностей художественного мира Н. Гоголя , высказать отрицательное отношение к некоторым произведениям писателя, сравнить творческий метод Гоголя с изобразительными особенностями других писателей.)

– Какая особенность гоголевской прозы вызвала появление этих размышлений? (Отсутствие понятия счастья в его творчестве , критическая направленность творчества, моменты сомнения в творчестве Гоголя.)

– Однозначен ли вывод С. Залыгина о причинах отсутствия понятия счастья в гоголевской прозе? (Нет, автор не нашел конкретных причин, он только высказал свои предположения по этому поводу.)

– Как и что считает автор? Какова его точка зрения? (Первое: автор считает, что гоголевские сатира и гипербола, обладающие своей собственной философией, чужды категории счастья; второе: развитие науки в России, по мнению многих, должно было стать спасением от назревших социальных, экономических и даже нравственных проблем, в чем очень сомневался

Н.В. Гоголь: он, по мнению С. Залыгина, предчувствовал будущую бездуховность нации, что, естественно, лишало его произведения такого понятия, как счастье.)

– Справедливо ли С. Залыгин называет писателя «гением», более того, относит Н. Гоголя к «священному ордену прорицателей» в мировом искусстве? Кто такой прорицатель?

– Что в статье С. Залыгина, на ваш взгляд, бесспорно? Что вызывает сомнения?

– Согласился бы ты или поспорил с автором? Какие аргументы привел бы в защиту своей точки зрения?

4. У меня к вам будет несколько вопросов по предложениям текста пунктуационного характера. (Беседа ).

1) Объясните, почему в предложениях (14) и (15), казалось бы, одинаковые слова «может быть» пунктуационно оформлены

по-разному. Почему в одном случае – запятая, а в другом её нет?

2) Дайте характеристику последнему предложению (простое – сложное, какое, если сложное, где основа (основы).

3) В предложениях с (6) по (11) найдите бессоюзное предложение.

4) (10) – простое или сложное? Докажите.

5) С (14) и до конца найдите предложение с однородными обособленными определениями. Чем они выражены?

5. А теперь вас ждёт пауза-передышка, заполненная орфоэпией . Шестиклассники приготовили вам небольшое испытание. Получите карточки и ответьте на их вопросы. Действуйте быстро! (Видеокадры ).

(Гнал а , звон и м, над о лго, избал о ванный, катал о г, б а нты, зав и дно, жалюз и , св ё кла, эксп е рт, создан а , отк у порил, щав е ль, докум е нт, н а чал, деф и с, нав е рх, гражд а нство, вруч и т, аг е нт).

Сколько же было ошибок?

6. Вы хорошо знаете, что в этом году в ЕГЭ добавилось новое задание, связанное с пониманием главной информации текста. Мы не можем ещё раз не потренировать себя в этом. Вас ждут очередные карточки. Работайте быстро! (Проверить по поднятым рукам. Кто – первый вариант? Кто – второй вариант? И т.д.)

…Все мои последние сочинения – история моей собственной души. А чтобы получше всё это объяснить, определю себя самого как писателя. Обо мне много толковали, разбирая кое-какие мои стороны, но главного существа моего не определили. Его слышал один только Пушкин. Он мне говорил всегда, что ещё ни у одного писателя не было этого дара выставлять так ярко пошлость жизни, уметь очертить в такой силе пошлость пошлого человека, чтобы вся та мелочь, которая ускользает от глаз, мелькнула бы крупно в глаза всем. Вот моё главное свойство, одному мне принадлежащее и которого, точно, нет у других писателей.

(Н.В.Гоголь)

В каком из приведённых ниже предложений верно передана главная информация, содержащаяся в тексте?

1) Читатели и критики много о Гоголе толковали, но «не определили главного существа» его как писателя.

2 ) «Главное существо», отличающее Гоголя от других писателей, которое смог понять лишь Пушкин, – дар «ярко выставлять пошлость жизни».

3) Гоголевского умения «очертить в такой силе пошлость пошлого человека» нет у других писателей.

4) Последние сочинения Гоголя, историю его собственной души, не смогли понять ни критики, ни читатели.

7. А теперь побеседуем по синтаксису текста.

Есть ли в тексте вводные слова? (Да, точно)

Сколько придаточных предложений в 5 предложении? Каков способ подчинения (параллельное, последовательное, однородное)?

Сколько в тексте простых предложений?

Какие части речи «разбирая», «принадлежащее», «кое-какие»?

8. Ну и, наконец, - образные средства … (Текст выводится на экран, ПК, диапроектор)

Как упоителен, как роскошен летний день в Малороссии!

Как томительно жарки те часы, когда полдень блещет в тишине и зное и голубой неизмеримый океан, сладострастным куполом нагнувшийся над землею, кажется, заснул, весь потонувши в неге, обнимая и сжимая прекрасную в воздушных объятиях своих! На нем ни облака. В поле ни речи. Всё как будто умерло; вверху только, в небесной глубине, дрожит жаворонок, и серебряные песни летят по воздушным ступеням на влюбленную землю, да изредка крик чайки или звонкий голос перепела отдается в степи. Лениво и бездумно, будто гуляющие без цели, стоят подоблачные дубы, и ослепительные удары солнечных лучей зажигают целые живописные массы листьев, накидывая на другие темную, как ночь, тень, по которой только при сильном ветре прыщет золото. Изумруды, топазы, яхонты эфирных насекомых сыплются над пестрыми огородами, осеняемыми статными подсолнечниками. Серые стога сена и золотые снопы хлеба станом располагаются в поле и кочуют по его неизмеримости. Нагнувшиеся от тяжести плодов широкие ветви черешен, слив, яблонь, груш; небо, его чистое зеркало - река в зеленых, гордо поднятых рамах... как полно сладострастия и неги малороссийское лето!

(По Н. Гоголю.)

Какие художественные приёмы вы обнаруживаете в тексте? Что в синтаксисе?

(Эпитеты, сравнения, метафоры, олицетворения, гипербола, инверсия, градация (обнимая и сжимая), звукопись-аллитерация (с, ш), синтаксический параллелизм (как…как, ни…ни, восклицательные предложения, однородные члены, умолчание…)

Слово учителя . Мы заканчиваем урок. Надеюсь, закреплённые сегодня знания и навыки послужат вам добрую службу на ЕГЭ.